Артур, племянник Мордреда (СИ)

предложения   Марка.   Пришить   эту   парочку   —   и   дело   в   шляпе.   И   Камень   забрать.   И   секрета

больше никто не узнает.

Хорошая мысль. Осталось только придумать, как их убрать.

— Не злись, — заботливо посоветовала мне Фиона. — Ты ведь сам прекрасно понимаешь,

какая сейчас обстановка… Твой отец регулярно покушается на жизнь короля…

— Это не Марк!

— Но мы-то этого не знаем. — Фиона печально вздохнула.

—   Достаточно   и   того,   что   это   может   быть  Марк.   —   Буркнул   Мордред,   поглаживая

кулон.

— Камень Правосудия охраняет своего владельца, — продолжала Фиона, — но если кто-

то со стороны сможет нейтрализовать его действие… В общем, ты уже большой мальчик и сам все

понимаешь.

— Понимаю. — Произнес я, наступая на горло собственной ярости. Посмотрел на них.

Кроме   заботы,   лицо   Фионы   выражало   еще   и  легкое   раздражение   от   того,   что   ей   приходится

объяснять   очевидные   вещи.   Мордред   снисходительно   улыбался.   Я   постарался   придать   своей

собственной физиономии абсолютно безразличное выражение.

«Ладно, господа. — Подумал я. — Ладно. Но напрасно вы так со мной. Напрасно. Мы с

вами обязательно вернемся к вопросу о Камне Правосудия… Сразу, как только подрастут мои

драконы.»

—   Ну   что,   приступим?   —   Мордред   легко   поднялся   на   ноги.   —   В   твоем   замке   есть

кузница?

Король и его мать провели в моих владениях почти неделю, время от времени отлучаясь в

Аваллон — дела государственной важности не терпели отлагательства. Я притащил в Камелот

команду   гномов   из   Белерианда.   Поворчав   по   привычке,   гномы   быстро   увлеклись   работой.

Мордред руководил процессом.

140

Хрестоматийная истина гласит, что Камень Правосудия есть высшая октава Лабиринта.

Затем идет двухмерный Лабиринт, в котором мы все проходили посвящение, следующий, еще

более низкий, уровень представляют Сломанные Лабиринты. Изначально, в своих рассуждениях я

шел похожим, хотя и немного другим путем, чем Мордред и Фиона. Тень Знака в Ангбанде, на

мой взгляд, была похуже, чем Сломанные Лабиринты. Так сказать, ниже еще на пол-октавы. При

создании Тени я использовал, конечно же, настоящий Лабиринт, а не его сломанное подобие.

Таким образом, можно было вывести соотношение: Тень Знака, фиксируемая с помощью крови

бессмертного, на полторы октавы ниже Лабиринта, проекцией которого является. Из того, что я

слышал   о   Грейсвандире   и   Вэрвиндле,   выходило,   что   они   гораздо   круче   моей   проекции   и,

вдобавок, независимы от двухмерного Лабиринта. А если они на порядок мощнее Тени Знака, то

проекцией   чего,   в   таком   случае,   они   являются?   Ясен   пончик   —   Камня   Правосудия.   Других

вариантов просто не было, нет и быть не могло. Так и выходило — Грейсвандир и Вэрвиндл не

дотягивали   до   уровня   Лабиринта,   но  явно   были  ближе   к   Порядку,   чем   любой   из   Сломанных

Лабиринтов и гораздо «сильнее» их. То есть ровно на полторы октавы ниже, чем трехмерный

Лабиринт в Камне.

Лучший металл, лучшая команда кузнецов, прекрасно оборудованная кузня… Теперь я

думаю, что все это было не так уж важно. Если бы этот меч отковал пьяный кузнец, использовав

для его создания переплавленный металл от прохудившихся чайников — полагаю, ничего бы не

изменилось. В данном случае форма полностью отражала содержание. Мордред долго колдовал с

Камнем. На раскаленном клинке моей кровью он рисовал одну линию за другой… Кровь сгорала и

испарялась, наполняя помещение дымом, а на мече, преобразуя его суть и форму, проявлялась

серебристо-белая вязь… Я ощущал необыкновенный эмоциональный подъем, и в то же время я

чувствовал   как   нечто   истекает   из   моей   сущности,   давая   жизнь   этому   клинку.   Между   нами

возникла   связь,   столь   же   тесная,   как   связь   между   близнецами   или   связь   матерью   и

новорожденным. Откуда-то я знал, что, лишившись этого меча, сотворить новый — во всяком

случае,   для   себя   самого   —   я   уже   не   смогу.   Он   забрал   часть   моей   души,   и   эта   часть   навеки

останется в нем — или ее не будет вовсе. Меч продолжал меняться. Сырая форма приобретала вид

произведения   искусства.   Оставшиеся   не   у   дел   гномы   отступили   в   благоговенье,   созерцая

явившееся их очам Чудо. Заострилось лезвие, сам по себе появился кровосток, перекрестие —

полоса металла — стала изящным полумесяцем, рукоять приобрела объем, даже появилось что-то,

похожее   на   кожаную   обмотку,   навершие   набухло   и   раскрылось,   сделавшись   похожим   на

когтистую лапу. Мордред уже заканчивал играться с Камнем, и я вдруг понял, что должен сделать

еще кое-что. Меч ждал меня, притягивал к себе. Я шагнул к наковальне, одновременно опуская

руку на кошель у пояса и испытывая дежавю — четкое ощущение, что сейчас лишь повторяется

нечто, виденное мною ранее. Когда виденное? Где?.. Возможно, в забытом сне.

Я извлек из кошелька сверкающий бело-голубой камень. Я прикоснулся к лезвию меча,

которое еще минуту назад было красным от жара, но не обжегся. Я почувствовал, что меч, еще