Артур, племянник Мордреда (СИ)

незавершенный,   ощутил   мое   прикосновение.   Левой   рукой   я   поднес   Сильмарилл   к   рукояти.

Железные   когти   сомкнулись,   принимая   камень.   Клинок   вспыхнул.   Мордред  сделал  последний

завиток и отступил на шаг, любуясь своей работой. Молча стояла Фиона. Но я не смотрел на них.

Меч лежал на моих ладонях, сверкая серебристыми линиями узора. Сильмарилл в рукояти сиял,

как крохотная звезда. Я чувствовал — меч рад тому, что существует. Он не был разумен, но

каким-то образом воспринимал окружающий мир и как-то оценивал его — по своему.

— Таким мечам всегда давали имена. — Подал голос Мордред. — Как ты его назовешь?

Я ответил, не задумываясь:

— Экскалибур.

6

— …Значит, ты видел это во сне. — Подвела Фиона итоги нашей короткой беседы.

Мы находились в ее покоях в Аваллоне. В отличии от моих горничных, служанки Фионы

были   вышколены   на   совесть.   На   темной   мебели,   выполненной   в   скандинавском   стиле,   ни

пылинки, все вещи на своих местах, на письменном столе — стопка книг, лист бумаги и несколько

карт.

Я кивнул.

— Я предполагала нечто подобное. — Известила меня Фиона.

Она произнесла это с таким многозначительным видом, что я подумал: «А не врет ли моя

тетя?.. Просто так, на всякий случай? Чтобы поддержать свой имидж?»

141

— Предполагала? — Переспросил я. — Но почему?

— Потому что подобные открытия не совершаются вот так вот, запросто.

— Другими словами, ты хочешь сказать, что такой кретин, как я, не мог придумать ничего

путного? А мне кажется, что дело как раз в этом. Открытие лежало на поверхности. Профессионал

не мог догадаться.

— Неважно, что тебе кажется, Артур.

— Ладно. — Я скептически посмотрел на тетю. — Может быть, тогда объяснишь, что это

было?

Фиона помолчала.

— Ты часто видишь яркие, запоминающиеся сны? — Спросила она.

Я покачал головой.

— С тех пор, как я стал бессмертным, я не вижу снов.

— Любопытно. — Фиона задумалась. — Обычно бывает наоборот. Сны есть у каждого из

нас. Некоторые обладают пророческим характером. Это зависит от природной чувствительности.

Но если ты не помнил сна с Экскалибуром до того, как он начал осуществляться, возможно, были

и другие сны, которых сейчас ты не помнишь.

Я хотел возразить, а потом задумался. В том, что она говорила, что-то было… Одни люди

чувствуют   себя   хорошо   утром,   другие   —   вечером.   Я   всегда   был   жаворонком,   но   не   раз   за

последние   десять-двадцать   лет   я   просыпался   уставшим,   словно   не   отдыхал,   а   совершал

марафонский забег. Впрочем, это случалось нечасто. Были и другие состояния. Светлая радость,

содержавшая в себе зерно чего-то очень важного — по крайней мере, мне так казалось несколько

первых   минут   после   подъема   —   но   затем   ощущение   тайны   и   радости   таяло   в   суете   будней.

Несколько раз — ни на чем не основанное чувство, будто бы что-то изменилось то ли в мире, то

ли   во   мне   за   то   время,   пока   я   спал.   Один   раз   —   ужас,   ощущение   омерзительного   кошмара,

который я, как ни старался, так и не смог вспомнить.

Да, Фиона была права. Я видел сны, но не помнил их.

— Возможно. — Тихо сказал я. — Возможно…

— Ты совсем ничего не помнишь?

Я покачал головой.

— Я же говорил… Хотя нет! Вру! Был один случай. Несколько лет назад. Я хотел с кем-

нибудь об этом поговорить, да все откладывал на потом… Дело было так. Я спал, но при этом я

знал, что сплю. И при этом знал, что это все-таки не совсем сон. Вокруг было темно. Я смотрел в

какое-то   мутноватое   окошко.   За   окошком   был   коридор,   освещенный   свечами   и   масляными

лампами. Я заметил, что в коридоре есть несколько зеркал. Они находились на разной высоте,

имели   прямоугольную   или   округлую   форму   и   были   заключены   в   рамы   различных   видов.   По

коридору шел какой-то человек. Я заметил его не сразу — мне надоело находиться в темноте, и я

высунулся в окошко. Первое, что я увидел — это то, что мое окошко также находится в раме…

— Как она выглядела? — Перебила меня Фиона.

— Она была такой тяжелой, дубовой. Очень красивый узор — листья, звезды и фигуры

грифонов   с   длинными   хвостами.   Ты   ведь   знаешь,   я   давно   выбрал   себе   в   покровители   этого

благородного геральдического зверя. Поначалу на моих знаменах был медведь, но Медведь —

предок   одного   из   киммерийских   кланов,   и   я   решил:   не   политкорректно,   если   у   герцога

Пиктляндии и конунга Киммерии будет такое же знамя. Остальные могут обидеться, решить, что

их притесняют. Поэтому я выбрал грифона…

— Это важно? — Спросила Фиона. — В рамках рассказа о твоем сне?

— Гм… Наверное, нет. Мне просто показалось приятным, что кто-то вырезал на раме в

моем окошке именно грифонов. Так вот, я выглянул в коридор. Там был этот тип. Он, вроде бы, с

кем-то говорил… С кем именно, я не видел, но у меня создалось впечатление, что он обращается к

одному из зеркал. К сожалению, в этом я тоже не уверен, потому что коридор изгибался под

немыслимыми углами…

— Я знаю. — Сухо заметила Фиона.

— Знаешь? Ты что, знаешь про мой сон?.. Или видела где-то похожий коридор?.. Что это?