Артуш и Заур

— Мы мусульманская страна, у нас нет подобных традиций. В Азербайджан культура алкоголя пришла лишь после Второй Мировой Войны. Нас же во всем мире славит черная икра. Вы бывали в советские годы в Баку?

— К сожалению, нет. Сейчас очень жалею, что не съездил. Говорят красивый город. Это правда?

— Зависит от того, что вы называете красивым.

— Когда заключим мир, обязательно приеду в Баку.

— У Вас есть надежда на мир?

— Если б не было, зачем же организовывать это мероприятие?

Дорога от границы до Спитака проходила через несколько населенных пунктов, в которых раньше компактно жили азербайджанцы. Интересно, что их названия — Айрым, Алаверди и Пембек, оставались не переименованными. Построенная еще царем, соединявшая Армению с Россией, а ныне вообще не работающая, ржавая железная дорога, сначала сопровождала «Ford» параллельно, затем завилась зигзагами и скрылась за холмом.

Заур внезапно спросил:

— А как будет «мир» по-армянски?

Борис догрыз второй абрикос и выбросил в окно косточку.

— Хагагутюн.

— Как, как?

— Хагагутюн.

Заур почесал голову, посмотрел сначала на Артура, безразлично слушавшего их разговор, затем на Бориса и, смущаясь, попросил:

— Извиняюсь, не запомнил. Повторите еще раз, пожалуйста, но медленно, по слогам.

— Можешь обращаться ко мне на «ты». Слушай внимательно: «Ха-Га-Гу-Тюн».

Заур задрожал от смеха:

— Слушай, это не «мир», а скорее, «война». Как это слово может означать «мир»?

Борис так захохотал, что чуть было не поперхнулся очередным абрикосом. Артур повернулся лицом к окну и уставился на начинающуюся у края дороги и уходящую глубоко в лес сосновую рощу. Борис заметил его раздражение и нагнулся к уху Заура:

— Не обращай внимания. У них нет чувства юмора… Ты знаешь Гюлай Эрдем?

Корреспондент турецкой газеты «Джумхуриет» — Гюлай Эрдем, вчера ночью прилетела из Вены в Ереван. Сейчас она ожидала участников с азербайджанской и грузинской стороны и, по словам Бориса, сильно скучала.

— Нет, мы не знакомы. Я узнал о ее существовании благодаря твоему проекту.

Борис, показал на стоявшую у дороги табличку с надписью на армянском:

— Мы въезжаем в Спитак.

Показались первые строения города Спитак, в конце восьмидесятых разрушенного до основания сильнейшим землетрясением. По дороге можно было заметить одно- и двухэтажные постройки из туфа, магазины и парки. Когда микроавтобус въехал в центр, Заур попросил остановить машину, чтобы самому убедиться насколько были ликвидированы последствия страшной трагедии.

— Я хочу посмотреть город.

Все, кроме Давида, высадились на центральной улице Спитака, и стали разглядывать окрестные дома.

— За сколько лет восстановили город? — спросил Заур у Бориса.

— Ушло много времени и денег. Не знаю, ты в курсе или нет, но Спитак раньше был гораздо более крупным городом, после землетрясения он стал более компактным. Отстроили за счет диаспоры.

Купив в киоске сигареты и воду, они продолжили путь. Уже темнело, на горизонте показались огни еще одного города. Заур вытянув вперед шею, спросил:

— Это Ереван?

— Нет, до Еревана еще есть. Хочешь абрикос?

— Спасибо, мне хватит.

Слушавший до этого русскую попсу шофер, вытащил диск и вставил армянский сборник. Машина, наполненная звуками кяманчи[29] и балабана[30], не въезжая в город, который Заур только что принял за Ереван, повернула налево и погнала по широкой дороге, сильно напоминавшей Сумгаитское шоссе. Наконец Борис торжественно объявил:

— Добро пожаловать в столицу Армении!

Сначала показались заправки, затем ряды многоэтажек, магазины и кафе. Город был покрыт серыми тучами и люди, ожидавшие на автобусных остановках, беспокоились, как бы успеть домой до начала дождя. До центра «Ford» доехал минут за десять. Водитель резко повернул налево, въехал на небольшой подъем и остановился перед гостиницей «Анаис», в которой Зауру предстояло прожить три дня. Внизу, в тридцати метрах от построенной над оврагом гостиницы, протекала река Раздан.

Не успели они войти в гостиницу, как полил дождь. Пока миниатюрная, черненькая армянская девушка оформляла новых жильцов, Заур вместе с Борисом стоял перед большим окном и наблюдал за дождем, яростно пытавшимся раздробить асфальт.

— После летних дождей, днем над Ереваном появляется радуга. Снежная вершина Арарата оказывается тогда прямо посередине красочной дуги, — сказал Борис, разглядывая капли на оконном стекле, — по древней армянской легенде, тот, кто пройдет под радугой, меняет пол — мужчина становится женщиной, женщина — мужчиной.

От этих слов по телу Заура пробежала дрожь, он посмотрел на отражение Бориса в окне. Их взгляды встретились. Борис улыбался во весь рот.

4

205 номер… Ничего не значащее, не имеющее никакого смысла число. Во всяком случае, в жизни Заура не было ни 205 школы, ни 205 автобуса, ни зарплаты в 205 условных единиц. В Баку у него был друг нумеролог Расим, может тот подсказал бы скрытый смысл?