Арвендейл. Нечистая кровь

Но больше упреков Брайс боялся увидеть в глазах своего двойника слабую искру Тьмы. Потому что там, у источника, он вовсе не погасил ее, как могло показаться Яннему. Невозможно погасить Тьму. Не родился еще маг – ни человек, ни эльф, – который на это способен. Хотя, возможно, родится когда-нибудь…

Брайс же не погасил Тьму, а только лишь ПОГЛОТИЛ – так, как она собиралась поглотить его. И она навсегда останется глубоко у него внутри, похороненная заживо, присыпанная землей. Он создал клетку внутри себя и выбросил ключ, но до конца своих дней ему придется нести дозор, чтобы клетка не оказалась сломана, а замок – сорван. Поэтому отныне всякий раз, глядя в зеркало, Брайс будет видеть в собственных глазах Тьму, беснующуюся в своей клетке.

Всего этого было вполне достаточно, чтобы поразбивать к демонам все отражающие поверхности, какие попались бы под руку. Но все-таки Брайс не смог удержаться. Надо же знать, в конце концов, станут ли теперь шарахаться от него ребятишки на улице или все не так страшно.

Королевские лекари из Высшего Круга магов свое дело знали: практически все повреждения, полученные королем и его братом, лечебные заклинания сумели залатать. При этом никто не посмел задавать никаких вопросов – все же удобно быть членом королевской фамилии, Тьма задери. С Яннемом все обошлось: у него всего лишь лопнула пара сосудов, и он уже через пару дней стал как новенький. С Брайсом дела обстояли хуже. Рваные раны покрывали все его тело, в особенности те части, которые не были прикрыты одеждой, то есть лицо и руки. Большинство ран вовремя затянули лечебными заклинаниями, но два шрама на лице у него останутся, похоже, навсегда: оба на правой щеке, пересеченные крест-накрест, словно рабское клеймо. Хотя шрамы не так волновали Брайса, как повреждения на руках. Когда он дотронулся до Тьмы, она расплавила его пальцы – не обожгла, не пронзила, а расплавила, как огонь плавит воск. Указательный и средний пальцы на правой руке лишились ногтей и укоротились на половину фаланги, с остальных облезла кожа, и хотя подвижность в них сохранилась, однако, похоже, навсегда пропала чувствительность. Брайс не знал, когда сможет уверенно держать меч в правой руке, и не был уверен, сумеет ли еще проделать этой рукой изящные и затейливые магические пассы, прежде дававшиеся с небрежной легкостью, которой он совсем не ценил. И уж точно никогда эти пальцы не смогут с прежней вдумчивой нежностью пробежаться по телу прекрасной женщины, посылая сотни сверкающих лучиков по ее изогнувшейся от наслаждения спине. Брайс мог сжимать пальцы в кулак, мог держать ими ложку и кое-как узду коня, с трудом мог накорябать свое имя на листе пергамента, неловко зажав перо. И на этом – все.

Лекари уверяли, что со временем станет лучше. Но ни один из них не рискнул обещать, что когда-нибудь все станет по-прежнему. Брайс был рад, что ему не лгали. Так проще смириться с уплаченной им ценой.

Но чтобы смириться с ней окончательно, он должен был увидеть Сабрину.

Ему было почти смешно. До ареста и побега из Митрила Брайс нечасто вспоминал эту женщину и был совершенно уверен, что любви к ней не испытывает. Вожделение, да. Восхищение, интерес, но не больше того. Однако стоило ему оказаться в изгнании, в Эл-Северине, и он стал думать о Сабрине постоянно. Особенно после того, как Карлит подложил ему в постель ту эльфийскую блондинку с хитрой улыбкой и острыми коготками, которыми она сладостно раздирала Брайсу спину, заставляя его чувствовать себя жалким ничтожеством, предавшим свой дом. Может быть, именно поэтому Брайс думал о Сабрине в те мгновения. Она была частью дома – частью Митрила и той жизни, которую Брайс тогда, как ему казалось, отринул безвозвратно. Потому он вспоминал о Сабрине, когда ему было хорошо и особенно часто – когда ему было плохо. А теперь, искалеченный, отдавший все свои долги, он чувствовал неодолимое желание увидеть ее и обнять. И если бы она не отшатнулась от него в ужасе, если бы взяла в ладони его изуродованное лицо и поцеловала его шрамы, он бы окончательно уверился, что все было не зря.

Брайс понятия не имел, где она живет, и ушло некоторое время, прежде чем он сумел это выяснить через королевских шпионов. Новый Лорд-дознаватель оказался человеком умным и сговорчивым. Как и большая часть двора, он быстро понял, как сильно переменился ветер в отношениях между королем и его братом, который после опалы вернулся как ни в чем не бывало и теперь пользовался полным доверием Яннема. Поэтому приказ Брайса фактически равнялся приказу короля. Стоит ему захотеть, и любая его прихоть будет исполнена.

Но Сабрина больше не была для Брайса просто прихотью. И это его немного пугало.