Арзамас-городок

Пять месяцев пробыл архитектор в Петербурге и, вернувшись в Казань, представил Н. И. Лобачевскому проекты следующих зданий: анатомического театра, библиотеки, химической лаборатории, физического кабинета, астрономической обсерватории, двух служебных корпусов. И в министерстве народного просвещения, и в Строительном комитете министерства внутренних дел проекты одобрили. Лишь Николай I, считая себя куратором русского искусства, объявил: «Согласен, кроме проекта обсерватории, который переделать правильнее, устроив кровлю наподобие Дерптской».

Коринфский съездил в Дерпт (Тарту), ознакомился там с устройством крыши обсерватории и, разумеется, улучшил проект.

Предстояло еще крепко подумать над планом застройки университетского городка. Этот план в свое время составил казанский архитектор П. Г. Пятницкий, но Михаил Петрович решил, что его можно значительно улучшить. Позже центральная часть университетского квартала превратилась по воле архитектора в довольно обширный парадный двор, что обступали различные корпуса. Первое место в ансамбле зодчий отдал анатомическому театру — противовесу главного университетского корпуса. Позднее авторитетные специалисты относили анатомический театр к числу лучших образцов русского зодчества.

Кроме названных выше основных построек, Коринфский произвел немало иных архитектурно-строительных, а также и ремонтных работ. Михаил Петрович спроектировал ветеринарную клинику, манеж. Последнее, над чем он тщательно потрудился — это уже перед смертью, — было проектирование антресольного этажа над главным учебным корпусом университета.

Как в Арзамасе судьба счастливо свела молодого строителя и резчика с художником Ступиным; так и в Казани Коринфскому выпало счастье дружеского единения с великим Лобачевским. Европейский знаменитый математик и его друг архитектор до конца горячо любили родной университет и отдали ему все свои творческие дарования.

Деловая репутация Михаила Петровича настолько возросла, что 1 августа 1837 года он был утвержден преподавателем архитектуры университета с окладом экстраординарного профессора. Коринфский сразу осознал, какую трудную должность он принял, и постарался читать студентам курс архитектуры не отвлеченно, с использованием и отечественного опыта в градостроительстве. Раньше в университете архитектуру трактовали по устаревшим пособиям Бюша, а также Виньолы, Михаил Петрович стал излагать дисциплину по любимому Витрувию, русскому Свиязеву, а также используя и собственное сочинение. К этому добавим, что Коринфский завершил свое самообразование знанием иностранных языков — многие книги по архитектуре он читал на языке подлинника. Свободно владел Михаил Петрович французским.

Коринфский никогда не замыкал свою творческую деятельность университетской оградой. Он стал истинным сыном Казани и работал везде, куда его звал гражданский долг.

В Казани Михаил Петрович стал архитектором Удельной конторы, постоянно привлекался к разработкам проектов различных зданий гражданского и культового назначения. Он разрабатывал проекты перестройки губернской гимназии, дворянского собрания, кафедрального собора, церкви для Раифского монастыря и многих частных домов, особенно после пожара 1842 года. Тут к месту сказать, что арзамасцы, как и другие нижегородцы, посильно помогли бедовавшим казанцам, собрали для погорельцев хорошую сумму денег.

В Казани Коринфский показал свои высокие инженерные знания. Все его постройки отличались прочностью, конструктивной целесообразностью. Так, в мире отечественных строителей нашумело дело устройства нового свода в зале университетской библиотеки. Стояла задача облегчить этот свод, чтобы не увеличивать толщину колонн. Михаил Петрович предложил новинку: использовать для выкладки свода не кирпич, как обыкновенно, а пустые гончарные коробки. Новое в строительстве дало толчок к тому, что в Казани мещанин Булычев начал изготовлять для строительства домов керамические пустотелые коробки, равные объему десяти сложенных кирпичей. Первые опытные дома, в том числе и тот, который выстроил Булычев для себя, выдержали все испытания на прочность, теплоизоляцию. Много пользы принесли людям и усовершенствования в конструировании и кладке различных по назначению печей, что предложил архитектор. Коринфский своими трудами постоянно вносил передовые коррективы в разработку различных конструкций. Он также был и тонким мастером интерьера и конструктором необходимого оборудования и мебели. Особенно ему удавалась мебель с мотивами русской романтики.

Творческий путь Коринфского завершался в сложное переходное время, когда крепостное право уже со всей очевидностью изживало себя. Новые веяния несли обновление в литературу, в изобразительное искусство, где после романтических увлечений реализм все более и более пробивал себе дорогу.