Асфальт

* * *

На кухне Аня стояла, глядя в тёмное окно, и пила чай. Горела только лампа, стоящая на подоконнике, Анина любимая лампа. Миша молча подошёл к чайнику, потрогал его и отдёрнул руку. Чайник был горячий. Он, не торопясь, сделал себе чаю. Аня, не оглядываясь, вдруг заговорила. Миша несказанно обрадовался тому, что молчание было нарушено, и не ему пришлось это сделать.

– Я позвонила Вике, – голос её звучал очень спокойно, – они с Володей всё равно должны были там быть у Юли. Разбирают какие-то её вещи. Я извинилась. Договорились, что, когда они снова туда поедут, заранее предупредят. Завтра у Володи в студии вечером собираются все ваши ребята, хотят поиграть, вспомнить Юлю, нас завтра ждут. Вика сказала, что тебе об этом говорили.

– Да, говорили. Я забыл сказать. Ты хотела бы пойти? – тихо и медленно сказал Миша.

– Я не знаю, – сказала Аня и замолчала ненадолго, – Вика сказала, что к ним заходила Юлина соседка сверху. Пожилая женщина, пенсионерка. Она рассказала, что Юля, оказывается, за два дня до смерти отдала ей свой маленький телевизор. Соседка сказала, что как-то встретила Юлю и пожаловалась ей, что её старенький телевизор совсем плохо стал работать. А за два дня до смерти Юля к ней пришла и принесла свой. Соседка сказала, что отказывалась, но Юля настояла. Объяснила, что купила себе большой. Говорила, что Юля была весёлая. Вика сказала, что соседка хотела вернуть телевизор, но они с Володей не взяли. А у Юли никакого телевизора дома нет. Ни нового, ни старого. Тебе это неинтересно?

– Да, у Юли был только маленький, – сказал Миша.

– Тебе это неинтересно? – снова повторила вопрос Аня.

Миша отпил немного чаю и обжёгся. Он не знал, что сказать. Ещё накануне утром или днём он ухватился бы за эту информацию, но в тот момент он не смог изобразить ни волнения, ни удивления, ни заинтересованности. Его слишком волновало и утомило другое. Жизнь успела подкинуть ему совершенно других переживаний.

– Ты будешь что-нибудь есть? – не дождавшись ответа, спросила Аня.

– Нет. Я не голоден, – ответил он.

И снова повисло молчание. Миша не выдержал.

– Прости меня, я тебя, наверное, напугал, – начал он. – Ты ждёшь от меня объяснений… Я чувствую, что ждёшь. Но я пока не знаю, как тебе объяснить, что происходит. Понимаешь, у меня возникли неприятности. Эти неприятности могут быть серьёзными, а могут разрешиться уже завтра…

– Ох, Миша, – обернувшись, сказала Аня, – тебе не кажется, что всё это ты мне уже говорил? Сколько прошло лет? Ты что, не помнишь? Говорил этими же самыми словами…

– Аня. Со мной произошла нелепейшая история. Может быть, я напрасно волнуюсь, но это, возможно, небезопасно. Я всё тебе объясню, но в двух словах не получится…

– А при чём здесь Сергей? – неожиданно спросила Аня.

– Сергей? – растерялся Миша.

– Как я поняла, что-то случилось у Сергея. Ты же с ним ездил куда-то на своей машине.

– Нет, Сергей здесь совершенно ни при чём. Это совершенно другая история. Я ему просто помог…

Аня неожиданно вышла из кухни очень быстро. Миша растерялся и остался стоять. Он понимал, что начал путаться. Ложь наползала на ложь. От понимания того, что он ни в чём перед Аней не виноват, кроме лжи, легче не становилось. Надо было успокоиться и всё объяснить. Это Мише было ясно.

Она вернулась так же быстро, как ушла, остановилась, не подходя к нему близко и что-то пряча за спиной в правой руке.

– Миша! То, что я тебя сейчас спрошу, – это страшно и дико унизительно. Ты подталкиваешь меня к этому унижению, – она говорила быстро, губы её дрожали, глаза заблестели слезами, но говорила она чётко и внятно. – Подталкиваешь своей ложью. Боже, что мне сейчас придётся сделать! – на этих словах она зажмурила глаза, и две слезы скатились по её лицу. – Не думала, что мне когда-нибудь придётся дойти и дожить до такого унижения. Что это, Миша?

Аня вытянула вперёд руку, которую держала за спиной. В этой руке она сжимала светло-коричневую, кожаную, длинную женскую перчатку. Перчатка была нарядная, с какими-то вышивками. Миша смотрел на эту перчатку и ничего не мог понять.

– Это перчатка, – смог наконец сказать он, – но я ничего не понимаю.

– А что я должна была понять, когда нашла её на заднем сидении твоей машины? – Анин голос был таким, каким Миша его никогда не слышал.

– Анечка! Так всё это из-за этой перчатки?! – он изобразил на лице удивлённую улыбку облегчения. – Ой! Ты меня напугала. Что же ты надумала-то себе, милая! Боже мой, какая чушь! – Миша поставил чашку на стол и шагнул к Ане. Аня отступила и опустила руку с перчаткой. – Это же вчера, прежде чем отвезти меня, сначала завезли Стёпу домой. Он был с девушкой. Это она, конечно, оставила. А ты уже успела надумать…

– Прекрати… – почти беззвучно прокричала Аня. – Перестань! Сергей, Стёпа… Сколько можно?! Не ври, Миша! Умоляю тебя!.. Ох, как стыдно! Как стыдно, – слёзы текли по её лицу. – Я только не пойму, когда ты начал мне врать. Я видела, что ты горюешь по Юле или это тоже была ложь?

– Что ты такое говоришь?! – попытался повысить голос Миша.