Асфиксия

Усмехаюсь, входя в двери прибывшего поезда, но когда ловлю своё отражение в окне, хочется материться. Помятый, с яркой-малиновым кровоподтёком на скуле. Пиджак весь в пыли. Мать твою… ну просто герой-любовник. И женщину себе выбрал явно под стать.

Прислоняюсь к противоположной двери и начинаю ржать, ловя на себе удивлённо-осуждающие взгляды пассажиров. Если меня сейчас сдадут в кутузку, это будет фееричным завершением дня.

Впрочем, надеюсь, что закончится он совсем по-другому.

Получив заверения Ильи, что он в курсе, где Тоня, и отправится туда сразу же, когда у него будет её паспорт, я вырубаю сотовый и занимаю место в салоне самолёта. Докатился, млять. Сижу и пытаюсь составить себе картину относительно того, не может ли быть рядом со мной людей Ларина. Так и до паранойи недалеко. Но вроде бы всё тихо и мирно. Самолёт мягко выезжает на взлётную полосу, а когда отрывается от земли, я выдыхаю.

И снова молюсь.

Я, б*я, снова молюсь! Хотя был от этого так далеко всю свою жизнь, как ад от рая. Впрочем, как раз жизнь и показала мне, как быстро может шваркнуть с размаху из одного места в другое, так что и удивляться своим поползновениям в сторону Всевышнего не приходится.

Я до одури боюсь. За Тоню. Даже представить не могу, где она сейчас, всё ли у неё хорошо. Едет ли туда же, куда и я. Не проследили ли за Ильёй люди Ларина, отдала ли ему паспорт Лена.

Вопросов так много, что когда самолёт начинает заходить на посадку в крохотном городке, где мы должны встретиться с Тоней, я едва удерживаюсь от того, чтобы не вскочить с места и не начать требовать посадить эту посудину немедля.

Наконец под ногами – твёрдая земля, а в заднице ощущение, будто её натёрли скипидаром. Потому что я должен делать что угодно, но только не стоять на месте.

Пока еду в сторону вокзала, бесконечно звоню Тоне и Илье.

Да мать же вашу!!! Не бывает так, чтобы был такой пи*дец в течение нескольких часов. Не! Бывает! Но видимо где-то там наверху решили, что я должен уже начать отрабатывать за всё то дерьмо, что успел вытворить в жизни.

В крохотном зале ожидания, больше похожем на склеп, прохладно и пахнет, почему-то ссаньём. Что снова вызывает у меня одновременно желание проблеваться и проржаться. Мечусь между лавок, на одной из которых спит грязный мужик лет шестидесяти, смотрю на табло, инфу на котором, должно быть, не меняли лет триста.

Тётя в окне заверила меня, что следующий поезд из Питера будет с минуты на минуту. Но бляха… я наверное, уже не выдержу. Чувство, что меня накрывает волной удушья, такое острое, хоть вешайся.

Илья отзванивается ровно в тот момент, когда к перрону подходит поезд. Я выбегаю на него и остервенело ношусь туда-сюда, выискивая Тоню. Итак, паспорт он передал ей пару часов назад, а это значит, она ещё в пути.

Если только, мать его, Ларин не нашёл способ, как до неё добраться до того, как она покинет Питер. Нет, даже думать об этом нельзя…

На следующем поезде Тоня тоже не приезжает. Невидимая рука сжимает меня за шею, и у меня чувство, что барахтаюсь, пытаясь коснуться ногами земли, а меня поднимают всё выше и сжимают горло до хруста позвонков. Всё зря. Мне удалось вырваться, а Тоне – нет, и желания вернуться в Питер и открутить голову Илье за его «хитроумный» план всё больше. Но это после… это когда я найду способ найти Ларина и очень долго с ним «беседовать». Пока эта сука не захлебнётся собственной кровью.

Набираю Илью, и когда тот отвечает, предварительно крепко выругавшись, потому что я наверняка его разбудил, рассказываю ему всё, что я думаю о сложившейся ситуации.

– Кир! – доносится до меня голос Тони. Поворачиваюсь в сторону дверей вокзала, и теперь уже с моих губ срывается отборный русский мат. Она приехала, бежит ко мне, и я понимаю, что ледяные пальцы страха, сжимающие горло, постепенно расслабляются.

– Тонь, ну твою дивизию…

Ржу нервно, прижимая её к себе. Даже не ржу – хохочу нервно, и она тоже смеётся и плачет, цепляясь за меня.

– А я решила через Москву… добралась до неё, потом на поезде сюда.

Решила она, млять… а я тут едва не сдох от понимания, что и глотка кислорода без неё сделать не могу.

– Мы сейчас же улетаем отсюда. Сейчас в аэропорт, оттуда ближайшим рейсом дальше, куда захочешь.

Обхватываю её лицо ладонями и смотрю в огромные глаза, в которых сейчас страх отступает, замещаясь тем, что я хочу всегда видеть во взгляде своей женщины. Уверенностью в том, что всё будет хорошо.

И что у неё есть тот, на которого она может положиться.

Меня же душит асфиксия. Ровно до тех пор, пока самолёт не взмывает в небо, беря курс туда, где до нас не добраться всем Лариным вместе взятым. Тоня дремлет, прислонившись к моему плечу, и от того, что нам всё удалось, меня накрывает волной бешеной эйфории.

Впереди море всяких проблем, волокиты с документами и прочей ерунды, но это всё, по сути, такая хрень, когда ты понимаешь одну важную вещь.

Только рядом с той женщиной, за которую ты готов продать собственную шкуру дьяволу, можно научиться дышать.

Эпилог