Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

Шлёпанье босых ступней по полу с трудом пробилось сквозь состояние шальной пьянящей эйфории, напоминая о третьем лице в спальне. Секунда-другая, и шаги стихли, приглушённые толстым ковром у кровати. Мимолётный шорох – в отличие от бесстрашного брата-нудиста, Эветьен удосужился обмотать бёдра полотенцем, прежде чем выйти из ванной, – и перина прогнулась сильнее под дополнительным весом. От близкого, щекочущего ощущения второго мужчины эйфория отхлынула волной, проясняя сознание. Движения мои сами собой замедлились, руки одеревенели будто. Зажатая между братьями, между двумя жаркими обнажёнными телами, я в который уже раз застыла, силясь сообразить, что лучше делать.

Или не делать.

Чай, не постановочное порно со строго регламентированным временем на каждую позу и обязательным минетом в финале.

К ощущению присутствия добавилась новая порция прикосновений, теперь от Эветьена, столь же лёгких, неторопливых, скользящих по коже, ставшей слишком чувствительной, чтобы не реагировать остро на каждое, даже невесомое. С замиранием сердца я отвернулась от Тисона, встретила пристальный, изучающий взгляд Эветьена. Он рассматривал моё лицо в копившемся под балдахином полумраке, пока Тисон продолжил покрывать короткими поцелуями мою шею, плечо, грудь. Наконец Эветьен склонился ко мне, захватывая в плен мои губы, погружая обратно в негу.

А целовались мужчины хоть и похоже, особенно сейчас, но всё же чуточку по-разному, буквально на пару тонов.

Эветьен неизменно уверенно, головокружительно и телоослабевательно, однако более-менее ровно, без бездумных крайностей.

Тисон то страстно, жадно, отчего нас обоих мгновенно уносило куда-то в отдельную реальность, то нежно, точно извиняясь за прошлый напор, трепетно до того щемящего чувства с пресловутыми бабочками, разве что порхающими не в животе, а везде.

Наверное, это и здорово, что братья разные и похожие одновременно.

В сознании, затуманенном восторженной предвкушающей эйфорией, не сразу зафиксировался момент, когда Тисон отстранился, а Эветьен начал повторять путь брата, этакой дорожкой вниз по телу, подчёркнуто неспешной, распаляющей. Младший вновь завладел губами, подчёркивая только что отмеченный контраст, и, едва старший добрался до живота, обжигая кожу горячим дыханием, накрыл ладонью грудь. Приласкал, плавно переходя от одного полушария к другому и обратно, вынуждая выгибаться, цепляться за попавшее под пальцы одеяло. Эветьен же продолжил движение вниз, развёл мои бёдра и устроился между ними. Тело выгнулось сильнее, пальцы стиснули пододеяльник, я ахнула, погружаясь всё глубже и глубже. Губы Тисона, оставив мои, принялись блуждать по верхней половине, доставшейся в полное его распоряжение.

Оба брата сводили с ума.

Постепенно.

Шаг за шагом.

Поцелуй за поцелуем.

Ласкали меня, податливую, мечущуюся, желающую в едином порыве и растянуть удовольствие, и поскорее закончить с этими пытками. Прикасались то почти невесомо, одним дыханием, словно дразня, то более настойчиво, остро до разноцветных вспышек под веками, отчего не получалось уже сдерживать стонов.

А затем наслаждение налетело вихрем, захватило, закружило, молниями прошивая тело. И отпустило, оставляя в ином состоянии неги, на сей раз блаженной, укачивающей мягко.

Надо же, сколько её оттенков существует. И отнюдь не серых.

Серый вообще не самый выразительный, не самый подходящий цвет для определения этой сферы.

Мужчины поменялись местами: Эветьен улёгся рядом, на своей половине, Тисон навис надо мной, удерживая вес на руках. Я сама охотно потянулась к нему, приподняла бёдра, ощущая, как он, выпрямившись и подхватив их, входит медленно.

Говоря откровенно, ждала я… секса втроём, когда вот прямо совсем втроём. Двойное проникновение, анальные страсти и прочая положенная случаю экзотика. Но нет, ни к чему такому мужчины явно не стремились. Тисон двигался размеренно, постепенно наращивая темп, Эветьен лежал рядом, поглаживая моё покрытое испариной тело, целовал припухшие губы, как делал брат недавно. И мало-помалу становилось неважно, что их двое, что так не сказать чтобы принято, что мне по-хорошему следовало бы терзаться вопросами падения морали и другими нравственным издержками, подчёркивающими, что я не девица облегчённого поведения. А коли не пострадаю, хотя бы проформы ради, то значит всё, пала я ниже некуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да и пофиг.