Ашантийская куколка

— Твой отец, твой отец… если бы я помнила его! Мы до сих пор все думаем да гадаем, что с ним могло случиться.

— Нечего и думать. Тетушка Принцесса сказала мне, что он умер.

— Да, да… кажется… так оно и есть. Но я тебя прошу, девочка моя, давай поговорим о школе. Ты меня не сбивай, а отвечай на мои вопросы.

— Не сердись, Мам. Вот моя тетрадка. Посмотри сама и решай, есть у меня успехи или нет.

— Как же я могу решать? Разве ты не знаешь, что я не умею читать?

— Значит, Мам, мы с тобой ровня: я тоже не умею читать.

— Нет, Эдна, это совсем другое дело, ты как раз учишься читать и писать. Так что не говори, что не умеешь…

А наш учитель все время твердит‚ как испорченная пластинка: «Ты не умеешь читать, не умеешь читать., не умеешь читать», и все смеются, даже надоело! Стыдно же!

— Но тогда ты, может, писать умеешь?

— Да ты смеешься, Мам? Вот моя тетрадка, посмотри.

— Давай посмотрим. Первая страница — совсем чистая! А что же случилось. с другими страницами, девочка моя? Ты что, пролила на них чернила, что ли? Здесь же ничего не разберешь!

— Ты думаешь, я сделала это нарочно, — а вот и не нарочно. Учитель побил меня за это, на весь класс кричал, что я никогда писать не научусь.

— Может, ты просто не умеешь держать чернильницу?

— Не умею.

— А что сказал директор школы?

— Ничего.

— Как так ничего? Разве он не знает, что учитель плохо с тобой обращается?

— Наверное, знает. А что он, по–твоему, должен делать? Это же школа, Мам!

— Вас там бьют?

— Иногда…

— И сильно бьют?

— Иногда очень.

— И все–таки не могут научить вас грамоте?

— Нас учат всему, чему надо, но, если мы чего не понимаем, нас в наказание за это бьют.

— Ну ладно, девочка моя, в следующий раз, как увижу директора школы, я ему выложу все, что думаю о нем и его учителях.

— Ой, Мам, не надо; не говори ему ничего! Он такой милый!

— Что? Что ты такое говоришь?

— Он правда милый и очень меня любит.

— Вот тебе раз! Эдна, ‚девочка моя, ты ходишь в школу для того, чтобы научиться читать и писать, и не уверяй меня, пожалуйста, что ты не учишься только потому, что директор школы тебя, мол, любит. Ты ведь еще маленькая, он же это понимает, твой болван учитель?

Как раз в эту минуту вошла тетушка Принцесса. Бабушка буквально набросилась на нее, словно разъяренная тигрица, что раньше случалось с ней довольно редко.

— Ты понимаешь, что это значит? Ты слышала, что сказала Эдна?

— Слышала и, признаться, удивлена не меньше, чем ты. Эдна, почему ты думаешь, что господин Бюнефо очень тебя любит, как ты утверждаешь?

— А он сам мне это сказал, тетушка принцесса.

— Сам? — одновременно воскликнули обе женщины, удивленно переглянувшись.

— Да! И говорил мне много раз!

— Обманщик! — закричала тетушка Принцесса, приходя в ярость, причем ни бабушка, ни Эдна не могли понять, чем она вызвана. — Обманщик! Пусть он еще раз посмеет сказать мне что–нибудь подобное! Я награжу его такой пощечиной, что он меня не скоро забудет!

— Принцесса! При чем здесь ты?

— Ах, мать, оставь меня в покое, уходи! Я больше не желаю его видеть. Эдна, как директор с тобой разговаривал? Ты можешь вспомнить, что он тебе говорил, где и когда?

— Он мне сказал: «Ты такая красивая, Эдна! Я очень тебя люблю. Пойдем ко мне, и я тебе покажу, как я живу».

— И ты пошла, дурочка? Пошла, да?

— Да, тетушка Принцесса, пошла… Он такой добрый, даже конфетами меня угощал, когда я была у него первый раз.

— Эдна, Эдна, почему ты мне об этом не рассказала?

— Но, тетушка Принцесса, ты меня никогда об этом и не спрашивала!

— О небо! Принцесса, дочь моя, по–моему, мои предчувствия начинают сбываться. Этот тип, этот тип, говорю, мне не понравился с самого начала, когда ты привела его сюда. Но Эдна–то еще несмышленыш, еще совсем маленькая!

Бабушка с мольбой воздела руки к небу. А тетушка Принцесса не знала, какую избрать тактику поведения: проливать ли злые слезы, которые и так уж текли у нее из глаз, или разыграть из себя женщину решительную, чуть ли не героиню.

— Насколько я понимаю, — наконец произнесла она‚ – насколько я понимаю, ты ходила к Бюнефо несколько раз?

— Да, тетушка Принцесса, много раз, после обеда, когда ты уходила по своим делам.

— Вот видишь, Принцесса, видишь, почему я хотела жить у тебя? Ничего бы такого не случилось, если бы ты меня послушалась.

— Ох, мать, любишь же ты вспоминать, что было, да прошло. «Ничего бы такого не случилось…», что же для того, чтобы ничего не случилось, ты бы каждый день уходила с рынка после обеда и сидела бы с внучкой, так что ли? Да, собственно, что случилось–то? Бюнефо приводил ее к себе, ну и что? Не умерла же она от этого? Что, Эдна, что он тебе сделал, этот подлец?

— Ой, тетушка Принцесса, не знаю… ничего не знаю!

— Девочка моя, расскажи нам, что он тебе сделал?

— Ничего, Мам! Я не знаю, я не могу вам…

Эдна не успела еще закончить фразу, как обе женщины замолчали, это доказывало, что им и без объяснений все стало ясно: нечто действительно произошло. Возможно даже, нечто весьма серьезное, но и бабушка, и тетушка Принцесса боялись подумать о самом худшем, потому–то на миг и онемели. К счастью, в дверь постучали.