Ашерон

Несколько людей в зале засмеялись. Тори почувствовала, как в ней поднимается злоба от его обвинений.

– Я серьезный ученый! Даже если вы и не берете в расчет журнал, то хотя бы посмотрите на другие крупицы доказательств.

Он ухмыльнулся:

– Бюст женщины? Здание? Некоторые фрагменты кухонной утвари? Да Греция засорена этим всем!

– Но ведь письмо…

– Просто потому, что вы не можете прочитать его, еще не значит, что кому-то другому не удастся сделать это. Это может оказаться ничем иным, как просто незарегистрированным провинциальным диалектом.

– А он прав, – сказал мужчина в первом ряду.

Мужчина позади готического сучьего потроха засмеялся:

– Ее отец был просто безумцем. Нельзя даже сравнивать его с ее дядей. Вся семейка не в себе.

Тори сжала указку в руке, страстно желая запустить ее в урода, который начал эту прилюдную унизительную экзекуцию, еще хуже, она почувствовала, как слезы навернулись на глаза. Сотерия никогда не плакала на людях, но ее и не унижали так никогда. Нацеленная на успех, она перешла к следующей фотографии и прочистила горло.

– Это…

– Это маленькая домашняя статуя Артемиды, – сказал Готический засранец саркастическим тоном, который, Тори могла в этом поклясться, зазвучал по всему зданию, – а где это вы нашли? В гиусуруме (месте, облюбованном торговцами, но не базар) в Афинах?

Раздался взрыв хохота.

– Спасибо, что потратили мое время, доктор Аллен.

Пожилой мужчина в первом ряду поднялся и направился к выходу. Тори запаниковала от того, как быстро зал обернулся против нее, от выражения отвращения на лице доктора Аллена.

– Подождите! У меня есть еще кое-что.

Она перешла к фотографии атлантского ожерелья, на котором был изображен символ солнца.

– Впервые мы видели нечто изображенное в столь традиционном стиле.

Гот-хрен поднял четки с точно таким же изображением.

– Свои я приобрел в магазине в Дельфах три года назад.

Смех еще усилился, а оставшиеся люди тоже поднялись и ушли. Тори стояла посреди зала в полнейшем смятении и ярости.

– Какой была комиссия, перед которой она защищала свою диссертацию, не была глухонемой, им всем должно быть стыдно за себя.

Доктор Аллен покачал головой прежде, чем и он покинул ее. Тори сжала страницы в руках так сильно, что даже удивилась, почему края не превратились в алмазы. Гот встал и поднял свой рюкзак с пола. Он вприпрыжку сбежал по лестнице, догоняя ее.

– Послушай, мне очень жаль.

– Отвали, – заорала Сотерия, используя именно ту фразу, которую он ранее адресовал другой женщине.

Она уже собралась уходить, потом вдруг остановилась и резко развернулась, опалив его злым взглядом, который лишь на самую малую толику показывала ненависть к этому незнакомцу, которая проникала в каждую молекулу ее тела.

– Ты панк-засранец. Что это было? Игра для тебя? Это была работа всей моей жизни, которую ты только что уничтожил, и ради чего? Издевок и смещков? Или это была просто шалость братства? Пожалуйста, только не говори, что ты разрушил мою честную репутацию лишь для того, чтобы заработать какие-то очки на выпивку? Это то, над чем я работала еще до того, как ты родился. Как ты посмел сделать из меня посмешище. Я молю бога, чтобы однажды тебя опустили так же, как и ты меня сейчас, и тогда, хотя бы раз в своей испорченной помпезной жизни, ты узнаешь, что такое унижение.

Эш уже собирался ответить, когда неожиданно понял кое-что. Он не мог слышать ее мысли, также как и не видел ее будущего. Она была абсолютно чистым листом для него.

– Лучше молись, чтобы ты не встретился мне, идущим по улице, пока я буду за рулем.

Она развернулась и умчалась, полная злобы. Ашерон даже не знал, куда она направилась. Она была абсолютно закрыта от него. Вся. Что за черт? Не имея никакого желания даже предполагать, что все это может значить, Ашерон телепортировал себя из комнаты в свою квартиру в Новом Орлеане. Он не любил, когда что-то было не под его контролем и когда что-нибудь укрывалось от него. Пока не выясниться, что действительно происходит, отступление – вот лучший ответ.

Тори выбросила свои записи в мусорную корзину по пути к выходу. Только достигнув машины, она позволила себе расплакаться. Смех все еще звучал у нее в ушах. Кузина Мегеара была права, ей давно стоило отпустить Атлантиду. Но ее родители отдали свои жизни в погоней за ней. Но в отличие от Гири, она не отступится, пока не восстановит честь и достоинство своей фамилии. Да уж, ты определенно хорошо поработала в этом направлении сегодня вечером. Тори резко открыла дверь арендованной машины и закинула туда свою сумочку.

– Ты уродливый, долбанутый, слабоумный идиот! – закричала Сотерия, отчаянно желая кинуть все эти слова ему прямо в лицо, и чтобы он ими подавился. С отвращением, она достала телефон и завела машину. Тори позвонила своей лучшей подруге, Пэм Гарднер, пока выезжала с парковки в парке и направлялась в свою комнату в отеле.

– Ну и как прошло?

Тори вытерла слезы и остановилась на светофоре.

– Ужасно! Меня никогда раньше так унижали!

– Ты ведь не выронила все свои записи опять?