Ашхабадский вор

– И после того, как станет ясно, что вокруг вашей персоны не поднялся ажиотаж, я со спокойной совестью смогу вычеркнуть вас из списка живущих, стереть, как ластиком стирают в тетради неудачный карандашный набросок. Вы даже не представляете, как просто это сделать. Я лишь распоряжусь не подходить к вашей камере, и откроют ее только... ну, скажем, месяца через два, когда от вашего организма останутся только обглоданные костяшки. Даже следов одежды не сохранится – все скушают крысы. Костяшки эти соберут в мешок и бросят в печку, вместе с изъятыми у вас вещами и документами. Есть у нас тут специальная печечка, между прочим, экологическая, которая изначально сконструирована для сжигания шпал, но и нам пригодилась. Любой «зеленый» останется доволен отсутствием вредных выбросов в атмосферу. Хотя у нас и нет никаких «зеленых», это все ваши забавы, там у себя, на Западе. Думаете, не посмею, потому что слишком много людей были свидетелями вашего задержания? Ошибаетесь, вернее, не делаете маленькую, но крайне важную поправочку. Это были мои люди, которых я тщательно отбирал, скрупулезнейше отсеивал, на каждого из которых у меня есть... свой строгий ошейник. Вы, наверное, за волнениями и тревогами на время упустили из виду, что вокруг вас Азия со всеми ее странностями и особенностями. Однако западному человеку подобная забывчивость простительна...

Карташа вдруг проняло. Как не пронимало ни при стычке с Ханджаром, ни при беготне по мертвому городу, ни при дружеской беседе с Неджем и последующей вылазке в Афган. Только сейчас он по-настоящему осознал, что влип, и влип основательно. И дело тут даже не в речах «товарища полковника», которыми он опутывал жертву, как удав кольцами. Пожалуй, метаморфозу можно удачно сравнить с замерзанием на холоде. Если ты вышел на мороз одетым, то не сразу начнешь замерзать. Сперва прихватит щеки, станут неметь кончики пальцев, волнами будет пробегать озноб, но встряхнешься, попрыгаешь, потрешь там-сям, и вроде ничего. А потом вдруг враз продерет так, что язык к небу примерзнет, а зубы начнут выдавать сокрушительную чечетку. То же и сейчас. Только подставь на место мороза внезапно свалившееся осознание безнадеги…

Короче говоря, взвился занавес и открылась безрадостная перспектива. Вытаскивать его некому. Даже если Грине удалось бежать и он встретится в условленное время с Дангатаром, последний не станет ничего предпринимать до конца сегодняшнего дня. А чем закончится сегодняшний день? Вот то-то... Пусть и победой все завершится. Хватит ли возможностей и связей у воров, чтобы вырвать человека из лап КНБ? Станут ли они этим всерьез заниматься?

М-да, подводя неутешительный итог, следует признать – имеются все шансы бесславно погибнуть, не на бегу, не от пули, а в поганом подвале, заживо сожранным крысами.

«Товарищ полковник», который, ясное дело, сейчас проводит не первый допрос за карьеру, уловил изменения в состоянии собеседника.

– Ну-у во-от, – с удовлетворением протянул он, – гора стронулась с места. Чую, возникла, так сказать, способствующая доверительности атмосфера. Самое время перейти к исповеди, очищению души и облегчениям участи посредством чистосердечного признания. Вы, дорогой мой, учтите и зарубите главное – для вас весь свет клином сошелся на мне. Я на сегодня ваш бог и отец в одном лице. От меня зависит, получите ли вы воскрешение и, быть может, начнете новую жизнь, или исчезнете навсегда.

И не без удовольствия повторил, просмаковал:

– Исчезнете. Так что для начала, для затравки, чтобы я поверил в ваше желание активно сотрудничать со мной, ответьте мне на три простейших вопросика. Кто вы? Цель вашего пребывания в Туркменистане? Что вас связывает с ранее перечисленными мною лицами? Можете отвечать в любой удобной вам последовательности. У нас времени много.

«Время, – усмехнулся про себя Карташ. – Времени нет напрочь. А для того чтобы придумать мало-мальски убедительную легенду, логически выстроить ее и увязать концы, – уже только на это нужно туеву хучу времени».

– А как бы все-таки насчет покурить, – сказал Алексей. – Трудно говорить, когда мешаются посторонние желания.

– Эхе-хе, чего не сделаешь ради хороших отношений. На какое только должностное преступление не пойдешь…

С этими словами «товарищ полковник» выдвинул ящик стола, достал оттуда пепельницу и его, Карташа, пачку «Винстона», изъятую при обыске. Обойдя стол, выщелкнул сигарету, дал задержанному ухватить ее зубами, от Карташовой же зажигалки дал прикурить. Поставил задержанному на колени пепельницу и вернулся на свое место.

– Ну, подумайте, подумайте, соберитесь с мыслями.

Этим Карташ и намерен был заняться. Разве что курить, когда руки удерживает короткая цепь, мягко говоря, неудобно. Приходилось курить, не выпуская сигарету изо рта, а чтобы стряхнуть пепел, приходилось нагибаться.

Алексей лихорадочно искал выход. Но поди найди его, когда на сто кругов сплошная беспросветность. И времени нет ни на что. А если... использовать как раз цейтнот? Ведь цейтнот – он для всех цейтнот. Ну-ка!