Ашната

– Как Вы некрасивы сейчас. Мне стыдно за Вас!

Ашаната вышла, громко хлопнув дверью. Она была вне себя от ярости. В такие минуты, она была готова на все, только бы добиться правды. Перед глазами было бледное, исхудавшее лицо подруги. Её тоненькие, как спички ручки и совсем безжизненные волосы. Некогда густая копна черных волос заметно поредела. Анна начала лысеть. Жуткая картина, и именно она стояла перед Ашнатой.

Пулей она поднялась на четвертый этаж. Остановившись у дверей ректора, она отдышалась и чуть было хотела постучать, как услышала разъяренный голос. «По всей видимости, он разговаривает по телефону», – подумала она и застыла.

– Ни в коем случае не выгоняйте её из университета. Если, как Вы говорите, девчонка не держала себя в руках, то и правда, сейчас она вполне может натворить глупостей, которые обойдутся нам еще дороже, чем болезнь этой несчастной!

Ашната не слышала, что ему отвечали на другом конце провода. Она только могла предположить, что телефонный разговор у ректора был с госпожой Орли, из кабинета которой она выбежала несколько минут назад.

– У нас все готово, Вы же знаете. Когда все будет кончено, мне сразу сообщат из больницы, оттуда везем тело в крематорий, и пусть потом кто-то что-то докажет…

Девушка стояла, прислонившись спиной к кабинету. Она чувствовала сильную слабость в ногах. То, что она слышала, никак не укладывалось в голове. Оно и не могло уложиться. Такие темные мысли могли зародиться только в темных головах, которым нет выхода к свету.

– Все-все. Не тревожьтесь Вы так. Это всего лишь девчонка, которая против нас мелкая сошка. Давить её конечно не нужно, но и принимать её у себя тоже не стоит. До тех пор, пока все не кончится, Вас для Ашнаты нет. Вы в отпуске. Все поняли? И вот еще что, у меня возникла мысль. И правда, все гениальное просто… – девушка больше ничего не слышала, у неё будто пропал слух. Ноги подкашивались.

Кое-как Ашната спустилась на первый этаж. Она была так бледна, что охранник подошёл к ней и спросил, не случилось ли чего. Синими губами она еле слышно прошептала, что хочет пить. Конечно, ему было абсолютно все равно, что с ней и как она дойдет до общежития, иначе довел бы бледную, как полотно девушку до остановки. Равнодушно протянув из своей будки ей полстакана воды, он продолжил решать сканворд.

Открыв ключом дверь от комнаты, она зашла. Сняла обувь и босяком пошла по прохладному дощатому полу. Несколько слезинок упали на пол, оставив влажный след. Тихо плача, она легла на кровать, свернувшись колечком. Обняв себя на плечи, она лежала в тишине. В голове прокручивались сегодняшние слова: жестокие, полные равнодушия слова. Взрослые часто ведут себя жестоко. Порой говорят, что жестоки дети. Чушь! Жестокие дети бывают только у жестоких родителей. Затем эти дети, вырастают во взрослых, воспроизводят на свет таких же злых детей, какими были они, и так далее.

Цепочка не прерывается. Только, если ген жестокости не перебьется более сильным геном добра. Такое тоже бывает. И тогда, на одного «светлячка» в мире становится больше.

Есть люди толстокожие, есть не очень. А есть и такие, которые рождаются лишь с легким налётом кожи. С годами он не отвердевает, наоборот, с каждым новым ударом, становится все тоньше. Ашната была сильной духом девушкой, порядочным человеком и преданным другом. Но её кожа была совсем тоненькой. Воспринимая все своей чистой душой, она принимала удар сердцем, потому что кожей не могла: она была прозрачной, как паутинка. Радовалась она, всецело открывая душу, любила отчаянно, отдаваясь чувству без остатка, ненавидеть она не умела, но могла противостоять несправедливости. Стоять за правду горой, она умела с детства. После этого душа болела, но всегда одерживала победу. Её улыбка была не только красивой, она дарила людям свет. Анна её сразу же назвала «светлячком». Не только за её золотые волосы, доброту и теплоту. Ее нельзя было не полюбить. Ашната никогда не раздражала. В ней не было притворства и кокетства. Во всем, что бы она ни делала, о чем бы не думала, и чтобы ни говорила, во всем она была Настоящей!

– Я не слышала, как Вы вошли, – тихим голосом, ответила девушка.

– Лежи, золотко, лежи. Я зашла только чтобы принести тебе бульон, – нянечка встала у стола с кастрюлькой в руках.

– Спасибо, но не нужно было. Я не голодна.

– Даже не хочу ничего слышать. Тебе нужно поесть. Посмотри, как ты похудела.

– Разве что несколько ложек. Больше в меня не влезет, – Ашната устало встала с кровати, потерла глаза и села за стол.

– Уже месяц, как ты каждый день ходишь в больницу. Детка, это хорошо, что ты поддерживаешь подругу, но и про себя не забывай.

– Знаете, о чем я думаю? Нет, не важно. Такие мысли нужно от себя гнать поганой метлой, – Ашната ела прозрачный куриный бульон, в который женщина накрошила морковку, корень сельдерея, молодую картошечку и зелень.