Ашт. Призыв к Жатве

Выкупил солидный участок земли поселения, и почти собственноручно построил на нем небольшой, но двухэтажный деревянный дом. Думал, сможет держать подругу в узде, надеялся, старый романтичный дурак, что материнство ее образумит.

И вскоре узнал имя следующей слабости. Имя этой слабости было Малодушие.

Стоны Кэтти услышал, подходя к дому, и даже решил, что готов к тому, что сейчас увидит. Но оказалось, что к этому невозможно подготовиться. Невозможно подготовиться к виду спущенных, несвежих портков, к потной, лоснящейся плоти, к неровным прыгающим толчкам, к запрокинутой голове в каскаде светло-каштановых кудрей. Кшетти громко стонала, подбадривая того, что трудился на ней, и, увидев на пороге Аоллара, стонать не перестала.

Наоборот, улыбнулась и показала бесстыжими, подернутыми поволокой глазами на того, кто скакал, приглашая не то присоединиться, не то просто наблюдать.

Первым порывом Аоллара было — подхватить из деревянной кроватки Раки, но стоило взглянуть на дочку, и застыл, как вкопанный, словно натолкнувшись на силовое поле.

Крохотная фигурка, похожая на цветок одуванчика из-за облачка всклоченных бело-голубоватых волосенок, стоит, держится крохотными ручонками за бортики кроватки и не по-детски серьезно, вдумчиво наблюдает за происходящим на кровати.

Она вырастет такой же, как Кэтти.

Станет самкой, когда вырастет.

Она. Уже. Самка, — понял Аоллар, развернулся, и, не говоря ни слова, вышел.

Засиделся на Сьерре-Алквисте.

Малодушие, позволившее покинуть успевший стать родным дом, станет последней его слабостью.

Кажется, он окончательно излечился от болезни, по недоразумению именуемой любовью.

Аоллар еще не понимал, что слабость Малодушия заключалась не в том, чтобы навеки покинуть Какилею и Кэтти, а в том, чтобы заранее решить судьбу родной дочери.

* * *

Катер Аоллара приблизился к причалу плавучего острова. Если известие, полученное у пирамиды, было верным, долгожданный Пламень практически в его руках.

Когда с острова стартовала небольшая полусфера планетарного катера, яркой огненной полосой озарив ночное небо Венеры, Аоллару пришлось сдержать стон досады.

Сознание Аст-Асар говорило, что триста лет разыскиваемый Пламень только что ушел из-под носа.

Правда, сильно негодовать по этому поводу не следовало: Аоллар отчетливо з н а л.

Он вышел на след Пламени.

А значит, далеко тому не уйти.

Сагастр Луна

У нее очень темная, почти черная кожа, отливающая в синеву, и пышная шапка вьющихся мелкими кудряшками волос. Сагастр ни разу таких не видел, поэтому из трех шлюх, выжидающих работу в баре мотеля, выбрал эту.

Номер с выложенными каучуковой плиткой стенами, и сиротливо ежащимися, словно от холода, боками смятых простыней, вызвал волну брезгливости.

Да и девка разочаровала.

Аппетитные и привлекательные формы, вспотев, неприятно тянули специями, из-под верхнего слоя сладкого, но дешевого парфюма.

Низкие, грудные хрипы, пугающая, белозубая улыбка на черном, как космос лице, шлепающие по животу груши грудей, и чересчур широкая внизу — в девке все было не так.

Самое невыносимое — полное отсутствие страха.

Его, наследника Империи Соул, не боятся!

Не знают, кто он!

И это рвет глаза изнутри!

Девка ритмично и упоенно подпрыгивает, изображая из себя скаковую лошадь, тяжелые груши вздымаются в такт, чуть ли не до плечей. Запрокинув голову, трубно стонет, получая удовольствие от процесса.

Это никуда не годится. Мало того, что Сагастр вынужден себе признаться, что ничего не чувствует, когда его не боятся, так эта дрянь смеет кайфовать. Сагастр кожей слышит, что чернокожая сука ворует этим его собственное удовольствие.

Поиметь бы мразь по его фирменному рецепту — сразу в две дырки ржавыми ножницами… А потом заставить поскакать стимулятором.

Если бы проститутка открыла глаза и посмотрела вниз, на лицо клиента, ей точно было бы не до имитации бешеного удовольствия. Возможно, успела бы предотвратить то, что последовало, а возможно, и нет.

Взметнувшаяся рука ребром ладони вскользь, будто играючи, прошлась по черной с синевой скуле, опрокинув пышное тело на бок. Оседлав враз задергавшуюся, как надо, сучку, Сагастр до хрипоты сжал черное горло, раздирая второй рукой белозубую пасть. Так лучше. Намного, много, много лучше. Да!

Он бросил до икоты напуганной проститутке кусок картона — одноразовую карту, — и спустился в бар. Валить отсюда, как бы ни пришлось отвечать за порванную губу.

* * *

Маленький круглый столик в углу привлек внимание сразу, расположен удобно, незаметно, Сагастр заказал роботу двойной виски, и выпил залпом, не ощущая вкуса.

Озноб и судорога сразу в обеих икрах вызвали приступ паники. И вроде бы привычное состояние, но каждый раз как впервые прошибает.

Сколько прошло, как закончилась пыльца?

Третьи сутки. Пора.

Сквозь звон пространства Сагастр постарался сконцентрироваться на происходящем. Может, пронесет. А то, что в людном месте, так оно и лучше.

Из-за соседнего столика донесся тяжелый, неприятный смех. Четверо бородатых плечистых мужчин, похожие на старателей.

Так и есть.