Асимметрия

– Понятно, – я снова киваю, снимаю коробку с книгами со своего стола, ставлю ее на пол и неспешно начинаю обычную процедуру: запустить комп, ввести пароль, ткнуть пальцем в землю в цветочном горшке (снова полито, надо же), открыть блокнот с записью дел на сегодня.

Ворона смотрит на меня в полном недоумении. Где попытки оправдаться, где поиски вариантов действий? Я просто молчу и занимаюсь своими делами.

«Наташ, привет, это Женя Журкова! Когда будет удобно созвониться по поводу прописки?» – всплывает смс на экране телефона.

«Вечером нормально? Часов в 19?» – быстро набираю ответ, не обращая внимания на начальницу.

Ворона встает с оскорбленным видом и, прихватив экземпляр злополучной книжки, удаляется в направлении отдела маркетинга.

***

Как в течение одного дня можно столько всего приобрести и столько потерять? С утра у меня была работа, диагноз и полная неопределенность с лечением. К вечеру работы уже не было, зато с раком все, кажется, определилось. Кречетов ответил на смс («Приезжайте завтра к двум в Волынскую больницу»), а вечером позвонила Женя Журкова и оказалось, что даже московскую прописку сделать – не проблема.

– Наташ, я тебя умоляю, – решительно отметает она мои сомнения. – Это совершенно нормально, помогать в такой ситуации. Я могу прописать к себе, но это далеко на юго-западе. А тебе будет удобнее быть на учете там, где ты снимаешь сейчас. Тем более, в Северном округе отличный онкодиспансер. И там живет моя подруга, она тебя к себе пропишет без проблем.

Глубокий, не соответствующий тонкой Жениной фигурке голос звучит так уверенно, что я чуть не реву от облегчения. Но спохватываюсь: «Кому я тут буду рыдать? Неудобно же». И говорю в трубку:

– Жень, я правда не знаю, как благодарить. Наверно, будет правильно что-то заплатить за прописку?

– Наташ, пожалуйста, не сходи с ума, – отвечает решительная Женя. – Деньги тебе еще понадобятся. Сейчас я договорюсь с Надей и еще дам тебе контакт Ирины, она пару лет назад лечилась от рака груди, поговоришь с ней.

Ситуация все больше напоминает работу над проектом: понятные задачи, сроки, ответственные исполнители. Это успокаивает. В конце концов, не первое испытание в жизни. Разных слонов мы по кусочкам едали – глядишь, и с этим справимся. В дальнюю перспективу я не заглядываю. Все равно через пару месяцев помирать. Но эти два месяца я проведу в понятном и привычном модусе: буду планировать и исполнять. Планировать и исполнять.

Я вдруг понимаю, в каком адском напряжении застыло все тело – от пальцев ног до нахмуренных бровей. Глубоко вдыхаю, длинно выдыхаю, пытаясь выпустить изнутри страх и отчаяние. Мышцы расслабляются, но черная бездна внутри не меняется: она так же глубока и молчалива. Наверно, хорошо бы заплакать. Но я давно разучилась, и сейчас не получается. Машинально умываюсь и падаю в сон, как в могилу. Сережа уже в Перми, и он не звонит.

 ***

Даже хорошо, что вчера Ворона с директором по маркетингу Камилем устроили эту безобразную сцену и заставили меня написать заявление об уходе по собственному желанию. Если б не это, как бы я сегодня ушла к врачу в разгар рабочего дня? В редакции ведь даже время, проведенное в туалете, учитывается по электронной карточке-бейджику. Но мне уже все равно. Поэтому я просто встаю и ухожу, обронив:

– Светлана Пална, я по делам. Если сегодня не вернусь, отработаю в другой день.

И все. Ворона аж забыла, как дышать.

Добираться до Волынской больницы очень неудобно: сначала метро с двумя пересадками, потом на автобусе, который ходит раз в полчаса. Но опаздывать никак нельзя, а значит, такси – не вариант. Когда я наконец оказываюсь на остановке, выясняется, что сегодня автобус не ходит – и прошлого не было, и следующий будет неизвестно, когда. Страшно нервничая, я вызываю такси прямо на остановку, потом в приложении слетает форма оплаты, водитель требует наличных, которых у меня с собой нет – и только разобрав в моей истерической скороговорке страшное слово «онкология», он соглашается принять перевод на карту и уезжает, резко рванув с места.

Не помня себя, я бегу по дорожке среди сочно зеленеющих деревьев и оказываюсь на первом этаже нужного корпуса ровно в два. Здесь я должна встретиться с Кречетовым. Оглядываюсь – никого, кроме больных, которые по случаю летней погоды бродят в тапочках на босу ногу. Значит, надо ждать. Усаживаюсь на пластиковое сиденье в лифтовом холле и продолжаю гуглить. Поисковое поведение – естественная реакция на стресс. Мне нужно как можно больше знать о своей болезни, чтобы обрести хотя бы иллюзию контроля.