Асино лето

– Так что ты, Настька, не очень-то наглей, хватит тебе и одного сокращённого имени. А Асей хоть кто может быть.

Тут Настя и рассвирепела.

– А ты, Кукумбер, вообще молчи! С тобой не разговаривают!

Даже девчонки удивились: почему это Колька Огурцов стал каким-то Кукумбером?

– Ну как же, – наслаждаясь местью, улыбнулась Настя. – «Огурец» по-английски произносится как «кьюкембе», а пишется…

И на пыльных перилах она написала тонким пальчиком: „Cucumber“.

– Кто английского не знает, как прочитает?

– Кукумбер! – восторженно провозгласила Алёнка.

Наташка Ястрова хмыкнула: ей тоже хотелось отомстить за вчерашний проигрыш на поле. Правда, она тут же спохватилась, что это несправедливо, и сказала:

– Ладно тебе, Настя, мы же не в Англии. Колька у нас просто Огурец.

«Огурец» – прозвище привычное и потому необидное, так что Колька вздохнул облегчённо и про себя поблагодарил справедливую Наташку. Даже пообещал следующий матч выиграть не с таким отрывом. Тоже про себя, конечно.

Но… видимо, слово «Кукумбер» было интереснее, и к обеду Кольку Кукумбером назвали раз десять. Пришлось смириться. Не драться же. Да и словечко-то, если честно, ничего, весёлое. Уж повеселее «Огурца»!

8

Весь день Ася старалась вести себя как приличный ребёнок, отдыхающий в детском оздоровительном лагере: читала книжку в тихий час, играла в пионербол с шестым отрядом, купалась по пятнадцать минут в речной заводи, не замечала Мартышевых ужимок и Колькиных взглядов-улыбок, вместе с Варей и Витей отрядный уголок оформляла, а вечером «болела» за своих в общелагерном конкурсе «Алло, мы ищем таланты». Было весело. Особенно когда выяснилось, что Маша Скрябинская, Варя Жилова и Карина Хафизова тоже не любят футбол. В делах и заботах утреннее приключение стало казаться совсем далёким, тем более что братья-гномы не показывались. Только сверкали шоколадом Асины коленки, да ощущение полёта до сих пор щекотало ладони и пятки и не давало грустить.

К отбою Ася так страшно устала, что уснула, как только оказалась в кровати. Даже Алёнкины истории не помешали.

Ей снилось что-то голубое, перламутровое, розовое, серебристое и золотое. Миллиарды солнечных зверят носились, заливаясь смехом Сдобной булочки. Вдруг в Асин сон ворвалось что-то постороннее, совсем не радостное, совсем не летящее, чьё-то горе-несчастье, чьи-то всхлипывания и слёзы. Она открыла глаза, села и оглядела палату. Все девочки спали. Может, кто-то плачет во сне? Ах, нет, вот кто плачет! На краю цветочного горшка сидели рядышком Манюня и Маруся и ревели в два голоса, то и дело вытирая слёзы кружевными платочками: Манюня – серебристым, Маруся – золотым. Ася растерялась. Она не знала, как утешают фей. Наконец они её заметили. Манюня шмыгнула носом и сказала:

– Маруся, ты своими рыданиями Асю разбудила.

Маруся шумно высморкалась в золотой платочек и спокойно возразила:

– Это ты её разбудила.

– Тише, пожалуйста! – попросила Ася. – А то мы всех разбудим.

– Ах, Ася, ты такая добрая! Такая заботливая! – всплакнули феи хором и подбросили вверх свои мокрые насквозь платочки – платочки растворились в воздухе. Через секунду феи вновь взмахнули руками и прямо из воздуха взяли по сухому кружевному платочку. И продолжили лить слёзы.

– Ну хватит! Ревёте как белуги!

– Кто такие белуги? – спросила Маруся.

– Ну… не важно. Вы из-за герани ревёте?

– Да-а…

– Тише, тише! Честно говоря, вы сами немножко виноваты. Бросили бедный цветок, забыли…

– Да-а…

– Её, наверное, надо полить хорошенько.

– Ася, ты такая умная, но неужели ты не видишь?

– Она слишком засохла, ей обычная вода не поможет.

– А Старый гном сказал, чтобы мы ему на глаза не показывались, пока герань не оживим, – зарыдала громче прежнего Манюня.

– Тише, пожалуйста, Манюнечка! – умоляюще прошептала Ася.

На соседней кровати заворочалась и что-то пробормотала во сне Алёна Чаплашкина.

– Маруся, ты сказала, что обычной водой её не оживить. А какой тогда?

– Живой, конечно!

– Значит, живая вода существует?! – уточнила Ася. На всякий случай, хотя уже тысячу раз за эти два дня обещала себе не удивляться.

Феи пожали плечиками:

– Если есть мёртвая вода, то почему бы не быть живой?

– А-а… – начала было Ася и закрыла рот. Есть и есть. – А где?

Лучше бы она не спрашивала. Манюня с Марусей захлюпали, загудели, заревели, засопели как духовой оркестр. Маша Скрябинская оторвала голову от подушки.

– Кто плачет, девочки? – сонно спросила она.

Ася бухнулась на кровать и укрылась с головой.

– Карина! Каринка, проснись! – зашептала Маша. Но Карина только пробормотала что-то во сне и перевернулась на другой бок.

Маша ещё раз оглядела палату.

– Ася, ты спишь?

Ася лежала не дыша. Маша ещё посидела немножко, послушала, а потом легла и заснула.

Ася подождала чуть-чуть и выбралась из-под одеяла. Манюня и Маруся грустно покачивались на сухих ветках герани.

– Ну, так где живая вода?

Феи переглянулись.

– Ася, мы не можем тебе сказать, – вздохнула Манюня.

– Извини, – опустила глаза Маруся.