Асино лето

— Ася, — сказал Василий Николаевич, — я долго думал, что тебе подарить, но все какая-то ерунда лезет в голову и банальщина: то книжка, то кукла… Понимаешь, дочки-то у меня нет, что девочкам дарят, я даже и не представляю.

— То же, что и мальчикам, — улыбнулась Ася.

— Да? — хитро улыбнулся в ответ Василий Николаевич. — Тогда как ты к собакам относишься?

И прямо из-за пазухи он вытащил крохотного шоколадного щенка с темными серьезными, похожими на Севины, глазами. У щенка была длинная мордочка, гладкая шерсть и светло-коричневые брови. Он помещался на сложенных ладонях Василия Николаевича.

— Таксенок, — прошептала Ася, не смея поверить такому чуду. Она так мечтала о собаке, что прочитала все книги по собаководству, какие только нашла в библиотеке, она выучила все собачьи породы и выписывала журнал «Друг». Она долго упрашивала родителей, но они говорили, что собака — это ответственно и что Ася недостаточно взрослая. А когда они почти согласились, родились близнецы, и, конечно, «о собаке не может быть и речи». Но теперь Соне и Савве по два года, они большие, теперь можно!

— Нравится?

До чего же взрослые любят глупые вопросы задавать. Как про это вообще можно сказать обычным словом «нравится»? Такое в Асином сердце стояло, что даже слов никаких не было, не бывает таких слов. Ася осторожно взяла щенка из директорских ладоней и прижала к себе. Он был пружинистый, шелковый и весь тепло-нежный. Ткнулся мокрым носом Асе в плечо. У нее тут же намокли глаза. За что же такое счастье, люди?!!

Василий Николаевич рассмеялся. Он был доволен. Он поднял корзинку, и они пошли дальше.

— Родители не выгонят?

— Нет, что вы! Я скажу, что от вас.

Василий Николаевич крякнул, но промолчал.

— Ой, а как же я сейчас? Лена нас в корпус не пустит!

— Пустит, пустит. Я с ней поговорю. И корзинку тебе принесу, специальную. И поводок.

И корзинка! И поводок! Ася осторожно поцеловала щенка в складочку на лбу.

— А его уже как-нибудь зовут?

— Нет. Это же ТВОЙ щенок.

— А это мальчик или девочка?

— Девочка.

— Ну, тогда… Ой, не знаю! Но я подумаю.

— Подумай, подумай.

Вдруг в небе появилась большая белая птица.

— Лебедь? — удивился Василий Николаевич. — Разве у нас водятся лебеди? Никогда не видел!

Лебедь покружилась над ними недолго и уронила белоснежное перо. Прямо в корзинку с подарками. Ася улыбнулась ей вслед.

На веранде корпуса Ася остановилась и, пряча глаза и запинаясь, попросила:

— Василий Николаевич, если все получится… ну, если… вы понимаете… не говорите Кольке, что я… ну, что…

— Что это ты его спасла?

— Да ну, спасла! — Ася нахмурилась. — Ну да. Пожалуйста.

— Но почему, Ася?

— Не говорите, и все.

Василий Николаевич долго, испытывающе смотрел на нее. Потом вспомнил, что они с Колькой «почти дружили», и сказал:

— Хорошо. Не буду. Хотя хотел. Но если ты просишь — не буду.

— Обещаете? — вскинула она глаза.

— Обещаю, — твердо сказал Василий Николаевич.

Глава 36

В этот день в седьмом отряде не было зарядки. Вожатую Лену разбудил подозрительный шум и визг. Это были какие-то совсем не утренние звуки. Она накинула китайский шелковый халатик и пошла узнать, в чем дело.

Шоколадный щенок носился по палате, Каринка, Маша и Ася носились за ним, а остальные девочки сидели в своих постелях и подвывали от восторга и зависти.

— Аська, она будет длинная, как ящерица!

— Как щетка для обуви!

— Давайте назовем ее Щеткой!

— Щетка, Щетка!

— Нет, она на ящерицу будет похожа, когда вырастет! Надо ящерицей и назвать!

Ася вспомнила ручную Севину ящерицу Юми. У нее были такие же, как у щенка, глаза: темные, кроткие, умные.

— Я назову ее Юми.

— Юми? Что за имя такое — Юми?

— Юми, Юми… Ася, она откликается!

Только Настя Вигилянская с подружками восторгов не разделяла. Она сказала презрительно:

— Тебе не чистопородную собаку подсунули. У нее подпалины слишком большие и хвост торчком. Да еще у хвоста пятно.

Девочки закричали на Настю, что «Подумаешь!» и что «Непородистые еще умнее!», а Ася подумала: «Мне же неважно, чистопородные ли гномы Сева с Горынычем и Еж и чистопородный ли человек Кукумбер», но вслух сказала только:

— Все равно она самая лучшая.

Могла бы вообще ничего не говорить, но девочки на нее смотрели очень уж выжидательно. Настя усмехнулась: мол, что с дурака возьмешь. А Наташка Ястрова возвела к потолку глаза. Ей самой не верилось, что она дружила с Вигилянской и еще недавно считала ее умной.

— Посмотрим еще, что скажет Лена, — сказала отличница Болотова.

Но Лена ничего не сказала. У нее не было слов.

— У меня нет слов! Чья это собака?

— Моя, — Ася сгребла в охапку брыкающуюся Юми.

— Можно было и не спрашивать, — криво усмехнулась Лена. — Откуда?

— Василий Николаевич подарил. У меня сегодня день рождения.

Лена уставилась на Асю. Да в своем ли уме эта Шустова? Чтобы она, вожатая Лена, поверила, что директор… Нет, он, конечно, у них своеобразный человек, но не настолько же!

— Вот что, Прасковья, — стальным голосом сказала Лена. — Меня не интересует, где ты взяла эту собаку, но чтобы через пятнадцать минут ее у нас в корпусе не было. И прекрати врать!