Аскетические опыты. Том 2

Особенным скорбям и гонениям подвергается истинный, богоугодный подвижник молитвы от братии своей, человеков. И в этом, как мы сказали уже, главные деятели – демоны: они употребляют в свое орудие как тех человеков, которые деятельность свою слили воедино с деятельностью бесовской, так и тех, которые не понимают браней бесовских и потому удобно делаются орудиями бесов, даже и тех, которые, понимая лукавство врага, недостаточно внимательны к себе и осторожны и потому допускают себя быть обманутыми. Разительнейший и ужаснейший пример того, какой страшной ненавистью к Богу, к слову Божию, к Духу Божию могут заразиться человеки, слившие настроение своего духа с настроением демонов, видим в иудейских первосвященниках, старцах, книжниках и фарисеях, совершивших величайшее преступление между преступлениями человеческими – Богоубийство. Святой Симеон Новый Богослов говорит, что по внушению бесов иноки, проводящие лицемерную жизнь, завидуют истинным подвижникам благочестия, употребляют все меры расстроить их или изгнать из обители[811]. Даже благонамеренные иноки, но проводящие жительство наружное и не имеющие понятия о жительстве духовном, соблазняются на духовных делателей, находят их поведение странным, осуждают и злословят их, делают им различные оскорбления и притеснения. Великий делатель молитвы Иисусовой, блаженный старец Серафим Саровский, много претерпел неприятностей от невежества и плотского воззрения на монашество своих собратий, потому что те, которые читают закон Божий телесно, полагают исполнять его одними внешними делами, без мысленного подвига, не разумеюще, ни яже глаголют, ни о нихже утверждают[812]. «Проходя путь внутренней, умозрительной жизни, – наставляет и утешает Серафим, черпая наставление и утешение из своей духовной опытности, – не должно ослабевать, не должно оставлять его потому, что люди, прилепившиеся к внешности и чувственности, поражают нас противностью своих мнений в самое сердечное чувство и всячески стараются отвлечь нас от прохождения внутреннего пути, поставляя нам на нем различные препятствия. Никакими противностями в прохождении этого пути колебаться не должно, утверждаясь в этом случае на слове Божием: Страха их не убоимся, ниже смутимся, яко с нами Бог. Господа Бога нашего освятим в сердечной памяти Его Божественного имени, и Той будет нам в страх»[813]. Когда преподобный Григорий Синаит – его в XIV веке Промысл Божий употребил в орудие восстановления между иноками забытого ими умного делания – прибыл в Афонскую Гору и начал сообщать богодарованное ему знание благочестивым, ревностным и разумным подвижникам, но понимавшим богослужение лишь телесно, то они сначала очень воспротивились ему, такой странностью представляется учение о духовном подвиге для не имеющих понятия ни о нем, ни о существовании его, для давших телесному подвигу значение, ему не принадлежащее. Еще большей странностью представляется умное делание для плотского и душевного разума, особенно когда он заражен самомнением и ядом ереси. Тогда ненависть духа человеческого, вступившего в общение с сатаной, к Духу Божию выражается с чудовищным неистовством. Чтобы объяснить это и вообще чтобы представить с очевидностью, как превратно плотской и душевный разум понимает все духовное, искажает его соответственно мраку падения, в котором находится, несмотря на свою земную ученость, изложим здесь вкратце клеветы и злоречие на умное делание латинского монаха Варлаама и некоторых западных писателей. Преосвященный Иннокентий в своей «Церковной истории» повествует, что Варлаам, калабрийский монах, в XV веке прибыл в Селунь, город восточной греческой империи. Здесь, чтобы действовать в пользу Западной Церкви под покровом Православия, он отвергся латинства. Написав несколько сочинений в доказательство правоты Восточной Церкви, заслужил этим похвалу и доверие императора Кантакузена; зная же, что греческое монашество служит главным подкреплением Церкви, он хотел ослабить его, даже сокрушить, чтобы поколебать всю Церковь. С этой целью он выказал желание проводить самую строгую иноческую жизнь и лукаво склонил одного афонского пустынника открыть ему художественное упражнение Иисусовой молитвой. Получив желаемое, поверхностно, бессмысленно поняв открытое, Варлаам принял за единственную сущность дела вещественное пособие, которое отцы, как мы видели, называют лишь некоторым пособием, а духовные видения за видения вещественные, зримые одними телесными очами. Он донес об этом императору, как о важном заблуждении. Созван был Собор в Константинополе. Святой Григорий Палама, афонский инок и великий делатель умной молитвы, вступил в прение с Варлаамом, силой благодати Божией победил его. Варлаам и хулы его преданы анафеме. Он возвратился в Калабрию и латинство, оставил во многих греках, поверхностных христианах, доверие к своему учению, принес его на Запад, где хулы и нелепые клеветы его приняты как исповедание истины[814]. Историк Флери, описывая действия Варлаама, подобно ему, сосредоточивает все делание умной молитвы в вещественном пособии, искажая его. Флери делает выписку о механизме из слова святого Симеона Нового Богослова о трех образах молитвы, находящегося в Добротолюбии, утверждает, будто бы Симеон научает, сев в углу келлии, обратить глаза и всю мысль к средине чрева, то есть к пупу, удерживать дыхание, даже носом, и так далее. Трудно бы было поверить, что умный и ученый Флери написал такую нелепость, если бы она не читалась на страницах его истории[815]. Бержье, другой весьма умный и ученый писатель, говорит, что греческие иноки-созерцатели, от усилия к созерцанию, помешались в рассудке и впали в фанатизм (прелесть). Чтобы прийти в состояние восторга, они упирали глаза в пуп, удерживая дыхание: тогда им представлялось, что они видят блестящий свет, и так далее[816]. Искажая образ моления умных делателей Восточной Церкви и кощунствуя над ним, латиняне не останавливаются кощунством и над благодатными состояниями, производимыми молитвой, не останавливаются хулить действие Святого Духа. Предоставим суду Божию клеветы и хулу еретиков; с чувством плача, а не осуждения отвратим внимание от произносимых ими нелепостей, послушаем, что говорит о видении света Христова наш блаженный делатель молитвы Иисусовой, Серафим Саровский: «Чтобы приять и узреть в сердце свет Христов, надобно сколько возможно отвлечь себя от видимых предметов, пред очистив душу покаянием, добрыми делами и верой в Распявшегося за нас, закрыть телесные очи, погрузить ум внутрь сердца, где вопиять призыванием имени Господа нашего Иисуса Христа, тогда по мере усердия и горячности духа к Возлюбленному находит человек в призываемом им имени услаждение, которое возбуждает желание искать высшего просвещения. Когда через такое упражнение укоснит ум в сердце, тогда воссияет свет Христов, освящая храмину души своим Божественным сиянием, как говорит пророк Малахия: и возсияет вам, боящимся имени Моего, солнце правды[817]. Этот свет есть вместе и жизнь по евангельскому слову: в Том живот бе, и живот бе свет человеком»[818]. Из этого видно, в противность пониманию калабрийского Варлаама и латинян, что свет этот не вещественный, а духовный, что он отверзает душевные очи, созерцается ими, хотя вместе и действует на телесные глаза, как то случилось с святым апостолом Павлом[819]. Преподобный Макарий Великий, подробно и с особенной ясностью излагая учение об этом свете в Слове 7, говорит, что «он есть существенное осияние в душе силы Святого Духа, через него открывается всякое знание и истинно познается Бог душой достойной и любимой»[820]. Согласно с Великим свидетельствуют и все святые отцы Восточной Церкви, опытно познавшие христианское совершенство и изобразившие его в своих писаниях, свойственных этому неизобразимому таинству изображением в стране вещества. Очень полезно знать, что плодом чистой непарительной молитвы бывает обновление естества, что обновленное естество снабжается и украшается дарами Божественной благодати, но стремление к преждевременному стяжанию этих даров, стремление, которым, по побуждению самомнения, предупреждается благоволение о нас Бога, крайне вредно и ведет лишь к прелести. По этой причине все отцы очень кратко говорят о дарах благодати, говорят очень подробно о стяжании чистой молитвы, последствие которой – благодатные дары. Подвиг молитвы нуждается в тщательном обучении, а благодатные дары являются сами собой, как свойства естества обновленного, когда это естество, по очищении покаянием, будет освящено осенением Духа.