Аскетические творения

нашему, дабы одни, будучи ненавидимы от сердца, тотчас были истреблены; другие же, сколько мы их любим, столько и пребывали, чтобы обнаружилась и благодать Христова, и воля человеческая — что она любит: труды ли ради благодати или помыслы ради сласти. Не будем дивиться, что подпадаем такому действию не только любимых, но и — насильственно — ненавидимых нами [помыслов]; ибо как некое лукавое родство [действует вместе], так и похоти наши и приражения [помыслов] действуют совокупно одни с другими; и каждая [из похожей], оставшись (συγχρόνισαντα)[259] в своем делателе, передает его ближайшей [похоти], так что [человек], привычкою сильно влекомый к первой [похоти], второй[260] уже и против воли (παρὰ γνώμην) может быть увлекаем таким же образом. Ибо кто возможет избегнуть гордости, будучи исполнен тщеславия? Или кто, насытившись сна и предавшись наслаждению, не будет побежден помыслом блуда? Или кто, предав себя лихоимству, не будет связан немилосердием? Как же против желания (παρὰ γνώμην) своего лишаемые сих не будут томимы раздражительностию и гневом? Посему-то и надлежит знать, что мы по нашей собственной вине находимся под действием греха, ибо мы уже освободились[261] от жестокого (κατὰ βίαν) рабства. «Закон бо духа жизни, — говорит [апостол], — свободил мя есть от закона греха и смерти»[262]; и уже в нашем произволении заключается, услышав

{102}

заповедания Духа и научившись им, ходить по плоти или по духу. Но невозможно ходить по духу возлюбившим похвалу человеческую и послабление телу и невозможно жить по плоти внутренно предызбирающим будущее более настоящего. А потому и надлежит нам, много заблудившимся, отныне возненавидеть похвалу человеческую и упокоение тела, чрез которые и без нашего хотения прозябают в нас лукавые помыслы, и с расположением душевным сказать ко Господу оное пророческое слово: «Не ненавидящии ли Тя, Господи, возненавидех и о вразех Твоих истаях? Совершенною ненавистию возненавидех я: во враги быша ми»[263]. Ибо поистине враги Божии суть лукавые помыслы, возбраняющие исполнению в нас Его воли, поелику Он хощет всем человеком спастися и в разум истины приити[264], а они, посредством пристрастия, вводят нас в заблуждение и препятствуют нам достигнуть спасения[265]. О них и Господь сказал, что они не от Адама, но от сердца исходят, а посему сквернят человека[266]; очевидно, что не от верующего сердца, но от тщеславного, ибо говорит: «Како можете веровати, славу от человек приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищуще?»[267] Итак, когда возненавидим тщеславие и уверуем Ему во всем, разбивая о Него всякий по-мысл сердечною и одномысленною надеждою, тогда, так же как в начале веры, [усвоенной] креще-

{103}

нием, тело Христово было брашно верным, так и в мысленной надежде и отвержении помыслов твердо верующий и чистый ум бывает брашном Иисуса, сказавшего: «Мое брашно есть, да сотворю волю Отца Моего»[268], — Который, по слову Павлову, хощет всем человеком спастися и в разум истины приити[269]. Истину же [апостол] разумеет обретаемую, как выше было сказано, в мысленной (νοερᾶς) надежде[270], которая является уже не от слуха, но веруется быть от действия Духа Всесвятого; и она, по Писанию, есть уповаемых извещение[271]. Ведь есть вера от слуха[272], и есть вера — уповаемых извещение. Некрещеный же или тщеславный не может приити в познание сей истины[273]. Ибо крестившимся в соборной Церкви крещением дается таинственно [благодать] и живет в них сокровенно. Потом же, по мере делания заповедей и мысленной надежды, открывается верующим по слову Господню: «Веруяй в Мя, — как говорит Писание, — реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, Егоже хотяху приимати верующии в Него»[274]. Итак, мы веруем, что посредством крещения таинственно получили мы свободу и очищение, согласно слову апостола: «Ныне же омыстеся, ныне же очистистеся, ныне же оправдистеся, ныне же освятистеся»[275]. И так пишет к коринфянам, еще не очищенным отвержением помыслов

{104}