Асмодей. Бегство с Нибиру

Старику все же, не было позволено взять его в свой храм Энки в Шуруппаке, равно как, и не разрешено обучаться его приемышу вместе с детьми черноголовых в доме обучения писцов в Нибиру. Сама мысль, что великими знаниями их предков может завладеть чужеземец, пугала жрецов и благородных вельмож, а уж допустить дикаря управлять и овладевать умами черноголовых, казалась кощунственной. Вместо этого, старому ведуну вод, было предложено отдать мальчика послушником в храм всемилостивейшей Инанны, чтобы позднее, быть может, стать ее бесполым жрецом. Самое почетное звание, которое только может занять чужеземец в землях благородных. Скрипя сердцем согласившись на воспитании мальчика в женской обители, абгал со своей стороны, поставил условие не раскрывать происхождение его приемыша и заручился клятвенным обещанием верховной жрицы, чтобы он не подвергался усечению и по достижение совершеннолетия, юношей смог покинуть храм, чтобы после сделаться ему помощником. При этом однако, не оставил намерения обучать найденыша, при каждом удобном случае проводя с ним свои уроки в пределе писцов, и передавая знания полученные им самим когда-то в храмах у мудрецов-алга, почерпнутые в древних письменах хранящихся там, и те к которым привел его жизненный путь и бесконечные опыты в клетях.

После того, чего он был лишен, Аш не мог сказать уже, что почувствует себя когда-нибудь совершенно счастливым, но он и не скажет, что время, проведенное в стенах храма, было потрачено зря. Конечно, он не получал от жриц и жрецов-уду тех знаний, ради которых его наставник собирался взять его в храм Энки – бога мудрости, но здесь он приобрел любовь к музыке, песням и танцам. Он любил слушать и древние сказания, которые, из поколения в поколение перепевали, своими писклявыми голосами храмовые сказители. К тому же, абгал как и обещал, лично занимался с ним в своих покоях в пределе писцов, обретаясь чародейством, врачеванием и гаданием по звездам.

Всегда нелюдимый в чужой стране, он так и не смог сдружиться с кем-то близко, ведь даже с послушниками, которые на него смотрели косо, он держался отстраненно, а с девушками, служившими при храме, должен был быть нарочито сдержан, ни к кому не привязываясь, и не мог полностью раскрепоститься перед ними, как впрочем, и водилось у юношей в его племени с его суровыми нравами. И только рядом с приемным родителем, он мог чувствовать себя достаточно свободно. Когда-то в ранней юности тот, покинув людей, добровольно ушел в храм бога мудрости Энки, желая почерпнутые в нем знания направить на служение людям. Уроженец Лагаша, волею судеб оказавшийся на чужбине, он не забывал про главного бога своей далекой родины, справедливого Нингирсу, и верил, что за все грехи и добрые дела, человеку воздается им по справедливости. Его твердое убеждение в силе справедливости, всегда вызывала у Аша горькую усмешку, уж он то знал силу этой справедливости, и поэтому считал, что только сам человек должен творить ее, не дожидаясь пока боги сподобятся наказать убийц и насильников, отплачивая за боль и унижения всех невинно ими убиенных и замученных. Пока же он видел, что бедные люди бедны как прежде, какую бы праведную жизнь они не вели, а грешники – воры и убийцы, живут и здравствуют и правят миром. И часто живут еще лучше, чем прежде, за счет тех, кого они ограбили или убили, и даже принимаемы с почетом во дворцах и храмах. И что удивительного, если в них обитают те же воры и убийцы. Эти его откровения злили старика; особенно учитель, возмущался тому, с каким пренебрежением Аш отзывался о жрецах и правителях. Но, несмотря на показное раздражение, азу понимал, что именно его вера в справедливость, поддерживала еще в Аше надежду на нее.

Обучаясь, Аш всюду сопровождал учителя, помогая при лечении его многочисленных больных. Тогда, он впервые увидел ее. Один из советников энси, обратился тогда с просьбой к учителю – подлечить беспокоившую его грыжу и рассказать о том, какую судьбу уготавливает будущее. Закончив с недугом, учитель попросил мальчика удалиться, дабы в уединении потолковать с важным сановником о делах государственных, недоступных ушам посторонних. В ожидании, без дела расхаживая по двору, задумавшись, Аш неожиданно забрел в самую глубь его. Голос, внезапно раздавшийся в безлюдном дворе, заставил его очнуться от раздумий:

– Как ты здесь оказался?! Здесь нельзя чужим!