Аспект дьявола

Кроме денег, Мачачек также унаследовал довольно большой, но ветхий дом своих родителей на улице Таборска, недалеко от железнодорожной сортировочной станции Пльзеня. Согласно материалам его личного дела, дом был трехэтажным, с огромным погребом и чердаком. Он переоборудовал весь верхний этаж и чердак для размещения своей коллекции. По мере того как мания собирательства становилась все более навязчивой, Мачачек перестроил и погреб, в котором хранились особо ценные экземпляры его коллекции. Погреб был выбран для них потому, что, со слов Мачачека, он не хотел, чтобы кто-либо, кроме него, мог наслаждаться созерцанием красоты.

– Понятно, – сказал Виктор. – Ваша коллекция очень ценна. На мой взгляд, она одна из лучших в Чехии.

– Не одна из лучших, а лучшая. В ней собрано множество прекрасных произведений.

– Но коллекция Калбача? Разве она не так обширна?

– Нет, и никогда не была. – Протест Мачачека был лишен страсти из-за действия лекарств. – Даже близко не стояла.

– Но вы были знакомы с Калбачем?

– Антон Калбач – самодовольная, высокомерная свинья, – ответил Мачачек.

Его эго все еще было на страже, все еще затрудняло пути к подсознанию. Виктор подумал, что, наверное, стоит рискнуть и сделать еще одну инъекцию, чтобы усилить эффект и без того тяжелого лекарственного коктейля.

– Этот Калбач утверждал, что обладает самой обширной коллекцией старого богемского стекла в Европе, – продолжил Мачачек. – Ложь. Наглая ложь. Мое собрание было намного больше, чем у него, в несколько раз больше. Да, у него были работы Фридриха Винтера, и это был повод для зависти, не стану отрицать. Но у меня имелось несколько оригинальных работ Георга Шванхардта, которые гораздо ценнее и с исторической, и с финансовой точек зрения. У меня даже было гравированное изнутри стеклянное панно великого Каспара Лемана, мастера, который начинал как ювелир при дворе императора Рудольфа Второго. Оно практически бесценно. Тот идиот, который продал его мне, понятия не имел, какова его истинная ценность. Поверьте мне, этой деревенщине, Антону Калбачу, и не снились сокровища такого масштаба. Могу с уверенностью сказать, изделий из опалового стекла у меня было намного больше, чем у него. Как только Калбачу хватило духу обмолвиться, что его коллекция лучше моей, ума не приложу.

– Но вы боролись с ним? Я имею в виду борьбу за владение конкретным предметом. За так называемый Кубок дьявола?

– Я боролся. Но я победил. Я увел кубок из-под носа Калбача.

– Расскажите мне о Кубке дьявола.

7

– Дьявольский кубок, а не Кубок дьявола, – поправил Виктора Мачачек. – Это лучший, непревзойденный образец ремесленного производства стекла. Хотя нет, это не ремесло, это искусство. Кубок изготовили в семнадцатом веке, когда еще не было массового применения переливающегося уранового стекла. Стекло это кажется живым, чаша сияет радугой граней. Если смотреть на кубок долго, то видно, как играет каждая грань. Я мог часами смотреть на этот кубок: магия света и цвета затягивает, как воронка. И, клянусь, я видел лицо в гранях этого кубка.

Дьявольский кубок был создан Карлом-Хайнцем Кляйнфельдером. Вы знаете, говорят, что великий композитор живет в музыке, которую он написал; великие художники живут в своих полотнах еще долго после своей смерти. То же произошло и с Кляйнфельдером: он живет в произведении искусства, сотворенном его руками.

– Вам ведь известна история Кляйнфельдера и его Дьявольского кубка? Я слышал, есть легенда?

– Да, есть. Вы знаете, потратив долгие часы на изучение этого произведения искусства, я поверил в эту легенду. Я верю, что она правдива. Правда заключена в самом кубке.

– Но что это за легенда? – спросил Виктор, зная ответ.