Аспект дьявола

Смолак достал из кармана пиджака сложенный листок бумаги, развернул и протянул собеседнику.

Косарек почувствовал, как у него учащается пульс. Шляпа, пальто, телосложение – все в точности, как у Филипа. «Этого не может быть! – воскликнул он про себя. – Это просто совпадение». И все же портрет мужчины, которого искала полиция, подтверждал закравшиеся подозрения. Виктор знал, что обязан сообщить об этом Смолаку. Он должен сказать ему, что Филип, его друг, выглядит именно так, и ведет он себя странно, но самое главное – он выражает ненависть к женщинам и восхищается Кожаным Фартуком.

– Это не так уж и много, по-моему, – небрежно сказал он вместо всего этого и передал листок детективу.

– Да, не много, – вздохнул Смолак. – Могу ли я обратиться к вам за советом, когда мы найдем еще какие-либо улики?

– Конечно. Я рад сделать все возможное, чтобы помочь поймать убийцу.

– Я хотел бы узнать, может ли убийца не подозревать, что он убийца? Может ли у него быть раздвоение личности?

– С этим я сталкиваюсь постоянно. Каждый из «шестерки дьявола» возлагает вину за свои действия на некую демоническую фигуру, которую они считают отдельной от себя. По их словам, все эти ужасные вещи они творили по поручению либо по принуждению этой фигуры.

– Значит, Кожаный Фартук может не знать, что он – Кожаный Фартук, если вы понимаете, что я имею в виду? – спросил Смолак.

– Не исключено. Личность редко бывает полностью разделена, но случаи, которые мы наблюдаем здесь, доказывают, что такое действительно происходит. Если Кожаный Фартук – такой случай, это делает вашу работу намного сложнее…

– Доктор Бартош предположил, что к расколу личности обычно ведет какая-то детская травма…

– Он прав. Добавлю, что только одна часть личности несет в себе воспоминания о полученной травме, она же и ответственна за все последующее аберрантное поведение. В вашем случае за убийства.

Виктор остановился на мгновение. «Расскажи ему о Филипе, – кричал голос в его голове. – Скажи, что Филип Староста может быть Кожаным Фартуком…» Нет, нужно время. Нужно обдумать это.

– Послушайте, капитан Смолак, – сказал он после паузы. – Я не хотел позволять доктору Бартошу присутствовать на сеансе наркосинтеза с его братом, но сейчас мне пришла в голову идея, что, возможно, стоит пригласить и вас. Будучи одним из «шестерки дьявола», Доминик Бартош является прекрасным примером человека, который превратил часть своей личности в автономную демоническую фигуру. Абсолютно так же, как, по вашим предположениям, это сделал цыган. Правда, Доминик Бартош понимает, что он совершил, и несет полную ответственность за свои действия.

– Вы думаете, нечто подобное происходит и с Кожаным Фартуком?

– Думаю, да, но с уверенностью не могу утверждать. – «Расскажи ему о Филипе», – не давала покоя мысль. – В сознании каждого из нас есть часть – внутреннее «я», элемент нашего глубинного бессознательного, – которая несет в себе все импульсивное, изменчивое и потенциально агрессивное, – продолжил он. – Эти импульсы внутреннего «я» контролируются нашим эго. И в этом «я», полагаю, есть элемент, который объединяет все наши идеи индивидуального и коллективного зла.

– То, что вы называете аспектом дьявола?

– Совершенно верно, – кивнул Виктор. – Все наши концепции зла заключаются именно в этом аспекте, поэтому я и дал ему такое название. Дьявол сокрыт во всех нас, мы все время от времени подпадаем под его влияние, но наше здоровое эго контролирует негативные вспышки. Однако в случаях серьезного расстройства дьявольский аспект отделяется и начинает самостоятельную жизнь, часто даже принимая физическую форму в глазах пациента, который видит в «дьяволе» непреодолимую, контролирующую все его действия внешнюю силу. Это понятно – примириться с собой легче, если можно обвинить кого-то или что-то в своих худших поступках.

– Как произошло с Бихари, – кивнул Смолак.

– Я вам так скажу, такое может быть с любым из наших пациентов. И эта кровавая история может быть повторением другой истории.

– Что вы имеете в виду? – спросил Смолак.

– Допустим, ваш убийца действительно черпает вдохновение в деяниях того, кто совершал преступления в Англии пятьдесят с лишним лет назад, но ирония заключается в том, что лондонский убийца сам мог страдать от такого же расстройства. Джек Потрошитель, как и Кожаный Фартук, мог быть дьявольским аспектом какой-то ничего не подозревающей души.

Смолак вздохнул.

– Убийца, который прячется от самого себя.

– Возможно. – «Расскажи ему о Филипе. Скажи ему», – продолжал терзать себя он. – Но рано или поздно вы обнаружите, что он оставляет вам подсказки, чтобы вы смогли выйти на него.

– Я должен спросить об этом, – перевел разговор на другую тему Смолак, – как бы маловероятно это ни звучало, есть ли шанс, что один из ваших пациентов выходит отсюда без вашего ведома?

Прежде чем Виктор успел ответить, дверь открылась, и вошел Вацлав Бартош. Заметно было, что он расстроен.

– Когда вы будете проводить сеанс с моим братом? – сразу спросил он Виктора Косарека.

– Сегодня вечером. Через час после того, как пациенты поужинают.

3