Аспид

Я много всего успела в то лето: сходила на свидание и поцеловалась c парнем, которого повстречала на концерте. Сделала маленькую татуировку под левой грудью: спящий ягненок, кудрявый и ужасно милый. Родные никогда ее там не увидят: даже если мы выберемся на пляж, то я просто надену слитный купальник.

И наконец – вишенка на торте, – я побывала в том самом доме, который выкупила Джована Стаффорд. Она превратила его в очень стильный ресторан, который назвала «Инферно» и – словно назло моему отцу – оформила в нарочито демоническом стиле. Стены, скатерти, посуда – все было черным. Стены украшали причудливые картины в стиле Босха и Гойи. А в меню преобладала пища красного и черного цветов: стейки с кровью, креветки и лобстеры, ризотто на красном вине, острые томатные соусы, черный рис, паста с чернилами осьминога, десерт «Красный бархат» и угольно-черное мороженое с черникой. Даже соль в этом ресторане была черной: какой-то редкий гималайский сорт. И сахар тоже – чернее ночи: сырой тростниковый, пахнущий дымом и черносливом. Только одно блюдо не было черным: пирожное под названием «Святоша». Его покрывала белоснежная сахарная глазурь, но внутри скрывался темный шоколадный бисквит с заспиртованными ягодами и кайенским перцем. Недвусмысленный намек на то, что набожность нередко скрывает внутри мрак, порок и злость.

Я прочла рецензию об этом ресторане в глянцевом журнале и не смогла удержаться от того, чтобы не заглянуть туда. Я надела парик и цветные контактные линзы, нанесла макияж, изменивший меня до неузнаваемости, и раздобыла туфли на внушительном каблуке. Из такси, остановившегося перед «Инферно», вышла высоченная черноглазая брюнетка, в которой никто не признал бы Кристи МакАлистер. Она заказала свекольный салат, черные спагетти с трюфелями и, конечно же, «Святошу» на десерт. Я была уверена, что Бог простит мне и это тоже. Он был славным парнем с огромным сердцем и прекрасным чувством юмора, который знал: моя совесть чиста и мои помыслы сверкают так, что можно ослепнуть. Он знал: я его не предам.

А потом мои родители узнали. Обо всем. О концертах, о моем свидании, о коллекции фильмов, где герои матерились, употребляли наркотики и любили людей своего же пола; о том, что я время от времени курю и – Матерь Божья! – захаживаю в «Инферно». Бросили мне в лицо, что я трачу их деньги на грешные утехи, забросила церковь и служение Богу и, вероятней всего, уже рассталась с девственностью. Последний пункт вывел меня из себя, привел едва ли не в бешенство. Почему кого-то должна волновать моя девственность, кроме меня самой? Мои руки, мои ноги, мой язык, моя девственность – что хочу с ними, то и делаю! Или они переживают о моих отношениях с Богом? Хм, предполагаю, что Того, кто создал Вселенную, галактики и сверхновые, вряд ли волнует целостность моей девственной плевы перед замужеством.

Я заявила отцу, что сама буду решать, что такое духовность и как мне распоряжаться своей жизнью и своим телом. Что у меня свое видение того, как нужно жить.

– Слушать эту дрянь под названием «современная музыка», читать порнографию, трахаться с кем попало и захаживать в рестораны тех, кто требует разрешить убивать младенцев в утробах? – бросил он мне. – Да как ты смеешь? Как ты смеешь тратить мои деньги на грех и разврат?

Я не смогла промолчать в ответ. Оказывается, все это время во мне жила бунтарка, мятежница, сердитая кобра – и она наконец открыла глаза и сказала:

– Если ты считаешь, что я не в состоянии правильно распоряжаться деньгами, которые ты мне даешь, то, пожалуй, я не нуждаюсь в них вовсе.

– Отлично, с завтрашнего дня твой банковский счет будет заблокирован. Не нуждаешься в моих деньгах – иди заработай свои. Не нравится подчиняться – иди попробуй вкус свободы. Только вот он, возможно, будет горек. – И отец вышел из комнаты.

Мой счет на следующий день действительно оказался заблокирован. Мне пришлось продать все билеты на будущие концерты, чтобы купить еду. А к концу недели я довольствовалась стеблем сельдерея и чашкой чая: я была слишком горда, чтобы ехать ужинать в родительский дом или просить деньги у братьев.

Странное меня настигло время, полное странных занятий. Я вывернула все карманы в поисках какой-нибудь налички. Я жалела о том, что не заполнила кухонные шкафы и холодильник полуфабрикатами на случай аномального снегопада или такой катастрофы, как та, что со мной сейчас случилась: ссора с отцом. Я раздумывала, чем буду платить за завтрашний обед, мобильную связь и интернет. И просматривала газету с объявлениями о работе.

Свобода стоит денег. И чем большей свободы ты хочешь, тем больше будь готова заплатить. Одного тоскливого вечера в компании сельдерея было достаточно, чтобы узнать о жизни больше, чем я когда-либо знала.

Рейчел узнала о нашей ссоре с отцом только через две недели. Орала на меня, почему я не сказала ей раньше. Сообщила, что ближе к вечеру ко мне подъедет ее человек и передаст мне кое-что.

– Надеюсь, это будет пицца, – горько пошутила я.

– Лучше. Наличка. Используй с умом. Скоро отправлю еще.