Ассасины

Много лет спустя, говоря о контроле кардинала Д'Амбрицци над ватиканским портфелем инвестиций и почти абсолютной секретности, сопровождающей все его действия, один американский кардинал заметил: «Все определяется географией, это однозначно. У нас вызывает усмешку неумелый банкир в Цюрихе, французский советник, пригласивший на плохой обед в Париже, а уж ленивый брокер где-нибудь на нью-йоркской или парижской фондовой бирже приводит просто в шок. Но мой друг, вы когда-нибудь задавались вопросом, при чем тут Господь Бог?»

Все это так, говорил кардинал. Жизнь его окружена тайнами и секретностью, и да, география имеет значение. Но есть еще такой аспект, как человеческая природа, таланты и дарования. Господь не обделил его в этом смысле, он успешно ведет дела Церкви, и когда-нибудь все это поймут и ему зачтется.

* * *

Монсеньер Санданато остановил «Фиат» в неприметном темном проулке, рядом с горами какого-то старого хлама и мусора и выключил фары. Здесь находился черный вход в старое кирпичное здание госпиталя, настолько неприметный снаружи, что никто, кроме людей знающих, не догадался бы о его существовании. Пациенты тут лежали бедные и нетребовательные, никому и в голову бы не пришло, что кардинал может зайти сюда. И, разумеется, именно по этой причине кардинал избрал госпиталь местом встречи. Недели три тому назад члены Красных Бригад избили недалеко от главного входа какого-то политика, но его отвезли в другую больницу, находившуюся в двадцати минутах езды.

В полутемном коридоре было пусто, если не считать двух мужчин в халатах, испачканных кровью. Ни один не обратил внимания на красивого священника и коренастого старика в помятом костюме, который неспешно и слегка сутулясь вышагивал рядом. И вот они вошли в небольшую комнату и уселись в расшатанные деревянные кресла. Кардинал достал из кармана томик Конан Дойля и погрузился в чтение, слегка шевеля губами, — так всегда бывало, когда он читал по-английски. Санданато же сидел, выпрямив спину, и ждал.

Но вот тихо вошел доктор Кассони, извинился за опоздание. Лицо его было мрачно. Они с кардиналом знали друг друга почти всю жизнь, этим и объяснялось, что доктор стал участником тайных игр кардинала в последние несколько месяцев. Обычно он выглядел таким подтянутым и элегантным, что никак не вязалось со здешней обстановкой. Кассони печально покачал головой.

— Выглядишь просто ужасно, — тихо заметил кардинал. — Тебе надо к доктору. — Он иронично усмехнулся и прикурил сигарету от золотой зажигалки, услужливо протянутой ему Кассони.

— Ах, Джакомо, я чувствую себя ужасно. — Кассони присел на краешек старого деревянного стола. — И вовсе не потому, что поднялся в столь неурочный час.

Гиллермо Кассони был личным терапевтом Папы Каллистия. Именно Д'Амбрицци рекомендовал этого врача два года тому назад, когда у Папы начались мучительные головные боли.

— Перепутал чьи-нибудь рентгеновские снимки? — с улыбкой спросил кардинал.

— Хуже, ваше преосвященство, — ответил Кассони. — Я как раз ничего не перепутал, ни рентгеновских снимков, ни диаграмм сканирования мозга. Ничего такого. — Он хмуро смотрел на кардинала. — Короче говоря, мы проиграли, мой друг... Папе долго не протянуть. Раковая опухоль мозга, — он пожал плечами, — тут уже ничего не поделаешь. Его следовало бы поместить в больницу. Просто удивительно, что он еще не начал вести себя... ну, скажем, странно. Понимаю, он должен оставаться там, где есть. Мы должны тянуть, насколько это возможно. Можно увеличить дозы... но речь теперь идет о каких-то неделях. Возможно, месяце, шести неделях максимум. Но к Рождеству...

— Все это крайне некстати, — сказал кардинал.

Доктор Кассони рассмеялся.

— Ну, знаешь, это не моя вина, Джакомо. Это ты у нас заведуешь Департаментом Чудес. А Папе нужно как раз чудо, чтобы...

— Все мы умрем, друг мой. Смерть ничто. А вот когда именно умрем — вот это по-настоящему важно. Дел так много, а времени...

— А времени мало, — подхватил врач. — Да, весьма распространенная жалоба. Слышу ее ежедневно. Смерть всегда приходит в неподходящее время.

Кардинал тихо усмехнулся и кивнул.

Монсеньер сидел и слушал, как они рассуждают о боли, степени недееспособности, упоминают какие-то лекарства, побочные эффекты. Ему хотелось закричать. Но он сидел и слушал. Их всего трое, людей, сидящих в этой маленькой комнате, всего три человека в Риме, которые знают правду о состоянии здоровья Папы. Даже сам больной имел об этом весьма приблизительное представление. Но в моменты, подобные этому, знать означало огромное преимущество. Времени отчаянно не хватало. Скоро на престол должен взойти новый Папа. И это должен быть свой человек.

На пути к выходу они снова повстречались в коридоре с мужчинами в окровавленных хирургических халатах. Врачи болтали о теннисе и даже не озаботились поприветствовать хотя бы кивками священника и пожилого сутулого мужчину. Проходя мимо них, Санданато уловил запах крови.