Assassin's Creed. Ересь

Анайя бродила по гостиной, разглядывая красивую антикварную мебель, провела пальцем по кожаным корешкам старинных книг, прошла в кабинет.

– Когда ты допишешь свой роман? – спросила она, бросив взгляд на мягкое кожаное кресло у компьютера.

– Когда-нибудь.

Анайя поставила стакан на серебряный поднос, подмигнула и сказала:

– Позволь мне удалиться в одно место.

«Что происходит?» – недоумевал Саймон.

Через несколько минут Анайя вернулась, внимательно посмотрела на него и обвила его шею руками. Он нерешительно взял ее за талию и закрыл глаза, когда Кодари зашептала ему в самое ухо.

– Два жучка я уже нашла, – сообщила она. – В спальню заходить нет смысла. И в твоей машине еще один. Веди себя так, словно ты ничего не знаешь… и следи за тем, что ты говоришь и пишешь.

– В компьютере тоже? – тихо спросил Саймон.

– Скорее всего.

Как там было в той старой шутке? Если вы не параноик, это не значит, что за вами не следят? В порыве благодарности Саймон крепко обнял Анайю и прошептал:

– Спасибо.

Она едва кивнула и отстранилась, продолжая свою игру.

– Саймон, – сказала она громко и кокетливо, – я… я не уверена…

– Ну конечно, – ответил Саймон, старательно изображая понимание и легкое разочарование. Что на удивление оказалось не так уж трудно. – Плохая идея, тем более что ты скоро уезжаешь.

Анайя поцеловала его в щеку и отступила:

– Ты хороший человек, Саймон Хэтэуэй. Я рада, что мы с тобой друзья.

– И будем ими всегда, Анайя, – ответил Саймон. – Монреаль даже не подозревает, какое сокровище приобретает. – Он взял пальто и помог ей одеться. Затем открыл дверь и пожелал спокойной ночи.

Оставшись один, Саймон вылил недопитый Анайей бурбон – тот, кто за ним наблюдает, пусть знает, что он не пьет эту дрань, – и, потягивая свой скотч, размышлял, как следует вести себя в условиях, когда в квартире и в машине жучки, когда коллега, которой он доверял, предала его и когда за всем этим стоит человек, вместе с ним входящий в состав Внутреннего Святилища ордена тамплиеров.

22

День 5

Саймон спал плохо, и сны ему снились такие, что сам Карл Юнг не смог бы разгадать их странный и загадочный смысл: Жак де Моле, потрясая мечом Эдема, сошел с портрета, который висел на стене комнаты, где он провел ночь посвящения, распростершись на холодном мраморном полу. Солнце в виде капли, выбитое на стене башни Кудре. И самое страшное: Жанна, привязанная к позорному столбу, с огромной дырой в груди; пламя и крики умирающей в муках девушки.

Вздрогнув от ужаса, Саймон, весь мокрый от пота, второй раз за ночь проснулся и посмотрел на часы: 5:16. Можно было вставать и отправляться в офис. Хэтэуэй дотащился до кухни, заварил чай и перелил его в кружку-термос. Если за ним наблюдают и в его квартире, и в офисе, лучше пусть следят за ним на работе.

Странный покой снизошел на него, когда он уселся с кипой книг, что отобрал прошлым вечером. И хотя он тогда еще пребывал в полном неведении, что происходит у него за спиной, интуитивно профессор сделал абсолютно правильный выбор. В течение нескольких часов Саймон, вооружившись обычной ручкой и бумагой, делал выписки из книг. У него был план, и он был уверен, что ему удастся убедить Викторию следовать ему.

Также Хэтэуэй был уверен, что успеет забежать в «Бурю». Так и вышло. Линдси приветствовала его улыбкой. Зная, что не следует этого делать, Саймон все же спросил:

– Что-то у вас давно не видно Пола… Он куда-то уехал?

– В отпуск, – пожала плечами Линдси. – Думаю, решил отдохнуть перед рождественской суетой.

Саймон выдавил из себя вежливую улыбку. Он гадал, является ли девушка перед ним обычной официанткой, или это оперативный работник под прикрытием, и действительно ли ее зовут Линдси. И есть ли у чайников подслушивающие устройства? Но последнее подозрение пахло безумием, и он заставил себя не думать об этом.

Саймон заказал чай для себя и Виктории и озадачился вопросом, придет ли сюда Анайя со своим американцем. Безопаснее для них обоих было бы больше не встречаться. «Не паникуй», – сказала ему Анайя, когда они, перед тем как поехать к нему, купили одноразовые телефоны.

«Слишком поздно предупреждать», – пробормотал он.

«И тем не менее. „Абстерго“ есть „Абстерго“. Здесь за нами наблюдают чаще, чем ты думаешь».

«Неприятно это осознавать».

«Все нормально, для „Абстерго“ это обычное дело. А вот Виктория – темная лошадка. По-моему, есть в твоей работе нечто такое, что привлекло чье-то особое внимание. Не проявляй инициативу и не делай ничего, что может показаться необычным, и мы посмотрим, что будет дальше».

Одноразовый телефон лежал в нагрудном кармане его пиджака. Он едва сдержался, чтобы не похлопать по карману, и вдруг вспомнил дыру в груди Жанны.

– Саймон?

Он вздрогнул:

– О, простите, задумался.

– У вас такой вид, будто овечки, которых вы считали для того, чтобы уснуть, всем стадом пробежались по вам, – сказала Виктория.

Саймон слабо улыбнулся:

– Уверен, что скоро буду выглядеть значительно лучше. Пока пью чай, скоро принесут бекон, и я буду в полном порядке.