Assassin’s Creed. Последние потомки

Поднимаясь и пытаясь встать на ноги с Авраамом на спине, Томми ощутил острую боль от ранения, будто его снова ударили ножом. Он вздрогнул и захрипел. Аделина это заметила.

– Что случилось? – спросила она. – Вы… Господи, да вы ранены!

– Со мной все в порядке, – сказал он сквозь стиснутые зубы. Ему еще предстояло нести человека на спине через семь кварталов.

– Но у вас кровь идет!

– Все в порядке, – сказал Томми. – Поверьте, я знаю, что такое раны.

Он согнулся в поясе под углом, рассчитывая уменьшить давление на руки Авраама и облегчить боль старика. Затем он двинулся обратно к Бродвею, после – к Шестой авеню, потом – к жилым кварталам, с каждым шагом делая над собой усилие. Томми был сильным и знал это, но также знал и пределы своих возможностей. Две драки за два дня, бессонная ночь и ножевая рана. Скоро он поймет, это ли его предел.

Глава 18

Дубина наблюдал за горящим городом с вершины церковной колокольни на Пятой авеню. После победы над ассасином он явился сюда с похищенной реликвией, чтобы дождаться заката, когда он сможет доставить кинжал Великому магистру. Дубина собирался полностью погрузиться в волнения этого дня, но только после того, как получит свою награду – он не отваживался идти и на малейший риск, чтобы не потерять ее.

Со своего местоположения в двух сотнях футов над улицами он наблюдал, как толпа разворачивает над городом красное полотно огня, крови и страха. Глядя на это все, Хавьер чувствовал себя исключительно беспомощным. Он хотел бы сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить случившееся, но не решался покинуть колокольню, помня о предупреждениях Монро насчет десинхронизации. Теперь, когда частица Эдема была у Дубины, Хавьер не рискнет разрушить все, ради чего они пришли в эту симуляцию. Вместо этого он мог лишь наблюдать и переживать удовлетворение, которое Дубина испытывал от хаоса и разрушения, которые произошли в том числе и при его участии.

Большинство из погромов были спланированы и воплощены в соответствии с замыслом. Оба офиса начальства военной полиции – один на Бродвее, другой на Третьей – были сожжены прежде, чем успели объявить призыв. В конце концов, это и было главной причиной протестов, которые переросли в бунт, которого Дубина ожидал, даже раньше, чем он мог подумать.

Впрочем, другие события развивались не по плану. Попытка захватить арсенал на Второй авеню провалилась – может быть, потому что Дубина не был там и не возглавлял атаку. Вместо этого он издалека наблюдал за пожаром, уничтожающим сотни винтовок, карабинов и другое огнестрельное оружие, и думал, что эти безмозглые бунтари, которые подожгли здание, сами у себя отняли единственный шанс на настоящую победу. Без оружия банды не смогут взять контроль над городом в свои руки, и не важно, как долго Сэнфорд будет удерживать армию от вмешательства.

Впрочем, толпе и не надо было захватывать город. Дубина взглянул на кинжал в руке. Если это оружие было тем, о чем он думал, а именно Реликвией Предтечи, то Великому магистру эти банды больше не понадобятся. Тем не менее, бандиты сделали свою работу как следует. По мере того, как наступал вечер, огонь и дым поднимались уже над всеми кварталами в городе. Все это Дубину не заботило. Это была необходимая работа, ее нужно было выполнить. Город все равно стал слишком громоздким и неуправляемым, а пока шла война, были и другие важные дела. Несколько прерванных жизней, несколько сожженных зданий не шли ни в какое сравнение с миром и процветанием нации.

Вдали от поля боя Хавьер не знал, что делать с этой абсолютной уверенностью Дубины. Он находился в сознании тамплиера, поэтому ничего не мог с собой поделать, и часть вещей видел глазами Дубины, но в то же время он сожалел о том, что творили тамплиеры.

Наступил вечер, и Дубине пора было отнести кинжал Великому магистру. Завернув реликвию, он убрал ее в карман плаща и готов был уже спуститься на улицу, когда заметил еще один пожар на севере. Он думал, что бунтовщики двинулись в центр города, потому достал подзорную трубу и использовал ее в качестве телескопа, чтобы взглянуть, что там наделала толпа. Это был приют для цветных детей-сирот. Мятежники его спалили. Дубина убрал трубу, чувствуя тошноту и сухость во рту. Он верил, что у Ордена есть свои мотивы, и исполнил бы любой отданный ему приказ, но идея убивать детей заставила его призадуматься, и в этот момент Хавьер чувствовал, что его сознание и сознание Дубины находятся скорее в состоянии мира, нежели в состоянии войны.

Дубина спешно спустился с колокольни, скользя и прыгая с выступа на выступ, пока не достиг улицы. С трудом пробравшись на север на расстояние в полтора квартала, он снова залез наверх по стене здания, чтобы избежать скопления людей на улицах, и затем продолжил свой путь по крышам.