Ассегай

Он слишком устал, чтобы принять участие в нападении на морани, и теперь, услышав предсмертный рев брата, покинул убежище и смотрел сверху вниз на неподвижное тело родича. Лев не ведал человеческих чувств — печали, горечи, боли одиночества, — но знал ярость, ужасную, всепоглощающую ярость, направленную против мира вообще и особенно против стоявших перед ним хлипких двуногих существ. Ближайшим из них оказался граф Отто, и именно на его бледном теле сфокусировалась вся ярость зверя. Он бросился вниз.

С пронзительными воплями, как куры от упавшего камнем сокола, бросились врассыпную женщины. Морани растерялись: они только что теснили белого охотника, как вдруг ниоткуда, словно вызванный магическими силами, явился лев.

К тому моменту, когда все опомнились и повернулись лицом к новой угрозе, зверь уже покрыл большую часть расстояния, отделявшего его от графа.

Леон оттолкнул Еву.

— Оставайся здесь! Не подходи! — крикнул он и бросился вниз, чтобы спасти клиента.

Опоздали все.

В последний миг Отто вскинул руки в отчаянной попытке защититься от зверя, но лев врезался в него всей своей чудовищной массой и опрокинул на землю. Граф упал на спину, и хищник оказался сверху. Сжав человека задними лапами, зверь вонзил в него цепкие, как крючья, когти передних. Клыки щелкали у самого лица Отто, которому ничего не оставалось, как сунуть в разинутую пасть локоть. Подбегая, Леон услышал, как хрустнули кости. Зверь добрался до плеча графа, одновременно разрывая его бедра и живот длинными желтыми когтями задних лап.

Сняв ружье с предохранителя, Леон приставил стволы к уху хищника и спустил оба курка. Пули пробили череп, прошили голову и вышли из другого уха, вынеся с собой большую часть мозга. Лев опрокинулся набок и скатился с графа.

Леон выпрямился. В ушах еще звенело после залпа. Несколько секунд он стоял неподвижно, не находя в себе сил дотронуться до несчастного, из страшных ран которого вытекала кровь. Казалось, на нем не осталось живого места. Пострадало все: плечо, рука, живот, бедра.

— Он жив? — спросила Ева, вопреки указаниям поспешившая к месту трагедии. — Жив или мертв?

— По-моему, понемногу того и другого, — хмуро ответил Леон.

Ее голос вывел его из оцепенения. Передав ружье подбежавшему Маниоро, он опустился на колени, вынул из ножен кинжал и начал резать залитую кровью шуку.

— Господи, он порвал его в клочья! Тебе придется помочь мне. Знаешь, как оказывать первую помощь?

— Да. — Ева опустилась рядом с ним. — Я прошла курс подготовки. — Даже в этой ситуации она не потеряла присутствия духа и самообладания. — В первую очередь нужно остановить кровотечение.

Стащив с графа шуку, Леон торопливо порвал ее на полосы. Они быстро наложили жгуты на разорванное бедро и пожеванную руку графа, потом перевязали остальные раны.

Наблюдая за Евой, Леон отметил, что работает она проворно и аккуратно, не выказывая отвращения, хотя и перепачкалась в крови по локоть.

— А ты знаешь, что делаешь. Где научилась?

— Я могла бы спросить о том же.

— Основы постигал в армии, — ответил он.

— Я тоже.

Леон удивленно посмотрел на нее:

— В германской армии?

— Когда-нибудь я, может быть, и расскажу тебе о себе, а пока нам лучше не отвлекаться. — Она вытерла руки о юбки, оценила критическим взглядом результаты и покачала головой: — От ран он, возможно, и не умрет, а вот инфекция и отмирание тканей — опасность более серьезная.

— Ты права. Когти и клыки льва страшнее отравленной стрелы. На них всегда остаются гниющая плоть и засохшая кровь, а это рассадники микробов, маленьких друзей доктора Джозефа Листера. Графа необходимо срочно доставить в Найроби. Там ему по крайней мере сделают горячую йодную ванну.

— Прежде чем переносить графа, нужно сделать что-то с ранами на животе. Если мы поднимем его сейчас, внутренности просто вывалятся. Ты можешь наложить швы? — спросила она.

— Даже не знаю, с чего начать. Тут работа для хирурга. Сейчас мы только перевяжем его потуже и будем надеяться на лучшее.

Живот перевязали, точнее, стянули длинными полосками шуки. Поглядывая на Еву, Леон ожидал проявления хоть каких-то эмоций. Скорби он определенно не заметил. Испытывала ли она к графу хоть какие-то чувства? Ответа не было — Ева работала с профессиональной отстраненностью, намеренно избегая встречаться с ним взглядом.

Перемотав графа, они смогли наконец положить его на щит. Шесть морани, подняв ношу, побежали к соленому озеру, где стояла «Бабочка». Там под руководством Маниоро носилки втиснули в кабину и закрепили, привязав к болтам. Леон посмотрел на Еву. Бледная и растрепанная, в перепачканных кровью и пылью юбках, она склонилась над фон Мирбахом.

— Боюсь, граф не выкарабкается. Слишком большая кровопотеря. Разве что док Томпсон сотворит чудо, если мы сумеем доставить раненого в Найроби вовремя.

— Я с тобой не полечу, — тихо сказала Ева.

Он уставился на нее в полнейшем изумлении. Поразили его не только слова, но и язык, на котором она произнесла их.

— Ты говоришь по-английски! У тебя акцент джорди.

Мягкие модуляции приятно ласкали слух.

— Да. — Она печально улыбнулась. — Я из Нортумберленда.