Ассегай

Леон быстро обнаружил, что Хенни не только неутомимый работяга, но и в машинах разбирается лучше, и о буше знает больше, а главное, всегда готов своими познаниями поделиться. Африканер прекрасно ладил с людьми и быстро установил со всеми добрые отношения. Всю свою жизнь Хенни провел среди африканцев, хорошо понимал их обычаи и традиции и относился к ним с юмором и уважением Неудивительно, что его полюбили даже Маниоро и Ишмаэль. Вечерами, когда собирались у костра, бур становился прекрасным рассказчиком. В свои сорок лет он был сух, жилист и смугл от загара. Говорил с сильным акцентом.

– Ja, my jong Boet, – сказал он Леону после того, как они, догнав стадо буйволов, уложили восемью выстрелами восьмерых телок. – Да, мой юный друг. Похоже, мы все-таки сделаем из тебя охотника.

Телок освежевали, выпотрошили, порезали на куски, погрузили в две машины и доставили к условленному месту в полумиле от главного лагеря. Подъезжать ближе Перси не разрешал, считая, что треск моторов потревожит президента и Селуса. Дальше туши переносили вручную.

Оставшись одни, Леон и Хенни припарковали старший из «воксхоллов» под деревом и соорудили подобие лебедки. Потом подняли заднюю часть машины, сняли распределительный вал, издававший подозрительные скрежещущие звуки, и положили на потрепанный кусок брезента. От работы отвлек стук копыт. Оглянувшись, они увидели молодого человека в ботинках-джодпурах и широкополой шляпе. Незнакомец спешился, привязал лошадь и подошел ближе.

– Привет. Чем занимаетесь? – поинтересовался он. Акцент моментально выдал в нем американца.

Леон смерил молодого человека оценивающим взглядом. Дорогие сапоги для верховой езды, свежевыстиранное и отутюженное хаки. Лицо приятное, но не очень выразительное. Волосы под шляпой, когда он снял ее, оказались какого-то непонятного, мышиного цвета. Улыбка дружелюбная. На вид двадцать – двадцать два года.

– Да вот играемся тут с этим старичком, – ответил он, и незнакомец улыбнулся.

– Играемся тут с этим старичком, – повторил он. – Боже, как мне нравится британский акцент. Так бы и слушал весь день.

– Какой акцент? – прогнусавил, подражая незнакомцу, Леон. – Нет у меня никакого акцента. А вот у тебя точно есть. Такой забавный.

Оба рассмеялись. Молодой человек протянул руку.

– Меня зовут Кермит.

Леон глянул на свою перепачканную маслом ладонь.

– Не важно, – сказал Кермит. – Мне нравится возиться с автомобилями. У меня дома «кадиллак».

Леон вытер руку о штаны.

– Я Леон, а этот оборванец – Хенни.

– Не против, если посижу тут с вами?

– Если ты какой-нибудь знаменитый механик, то можешь даже подсобить. Не снимешь вон ту шестерню? Бери гаечный ключ.

Несколько минут все работали молча, хотя Леон и Хенни и посматривали исподтишка на нового знакомого. Первым свое мнение выразил Хенни.

– Hy wee twat hy doen, – вполголоса пробурчал он.

– А что это за язык? – поинтересовался Кермит. – И что сказал Хенни?

– Это африкаанс, южноафриканский вариант голландского. Хенни сказал, что ты вроде бы понимаешь, что делаешь.

– Да и ты соображаешь.

Немного погодя Леон спросил:

– Ты тоже из этого цирка Барнума и Бейли?

Американец нисколько не обиделся, напротив, рассмеялся:

– Похоже, что да.

– А что делаешь? Случайно не из Смитсоновского института?

– В каком-то смысле, но в основном я только сижу и слушаю, как эти старички несут всякую чушь насчет того, что, мол, раньше все было куда лучше.

– Судя по всему, тебе там весело.

– Послушайте, не вы ли убили тех буйволов, которых принесли утром в лагерь?

– Кроме прочего, мы еще и снабжаем лагерь мясом.

– А вот это по-настоящему интересно. Возьмете меня с собой в следующий раз?

Леон и Хенни переглянулись.

– Какого калибра у тебя ружье? – осторожно спросил Леон.

Американец отошел к дереву, под которым привязал лошадь, достал из чехла ружье и, вернувшись, протянул Леону. Убедившись, что патрона в стволе нет, Леон приставил ружье к плечу.

– Винчестер, калибр четыреста пять[14]. Неплохая вещица для охоты на буйвола, но, как я слышал, отдача уж больно сильная. Бьет, как Боб Фицсиммонс[15] с правой. Стреляешь хорошо?

– Вроде бы. – Кермит забрал ружье. – Я его называю Большим Лекарем.

– Ладно. Встречаемся здесь в четыре утра послезавтра.

– А почему бы вам не забрать меня из лагеря?

– Запрещено. Нам, низшим формам животной жизни, не дозволяется беспокоить сильных мира сего.

В четыре утра, когда Леон и Хенни прибыли к назначенному месту со следопытами, скиннерами и мулами, было еще темно. Тем не менее Кермит уже дожидался их, что немало удивило Леона. Он сильно сомневался, что американец явится вовремя, если явится вообще.

На след вышли еще затемно. Впереди, предупреждая о пнях и ямках, шел Маниоро. Было холодно, и Кермит, спасаясь от стылого ветра, зябко кутался в брезентовую накидку. В конце концов след привел к высохшему руслу реки, непреодолимому для автомобилей препятствию. Остановились под деревом. Все вылезли и достали оружие. Кермит внимательно посмотрел на ружье Леона.

– Должно быть, кое-что повидало.

– Да, пороху понюхало, – согласился Леон.