Ассимиляция

Заказываешь еще пива, начинаешь рассказывать Риелтору о своих детях – о том, в какую школу ходят, о том, что ты хотела бы видеть их чаще. О том, что один собирается стать врачом. Что ты надеешься увидеть их на каникулах. О том, что теперь, когда они выросли, то словно превратились в жителей какого-то иного мира. Ветеран, примостившийся в дальнем конце стойки, смотрит на тебя с каким-то странным выражением на лице. Точно узнает, понимает, чем ты занимаешься.

Черт, может, стоило бы бросить монетку в музыкальный автомат и послушать, какие он сыграет тебе песни? Может, позже стоит переключиться на караоке, выпить еще пива, выдумать еще несколько деталей своей жизни. Только в какой-то момент Риелтор уходит и ты остаешься с ветераном, а потом приходят еще какие-то люди, ты их не знаешь и не хочешь знать. Пол липкий, с темными застарелыми пятнами. Горлышки бутылок за стойкой прикрыты сверху пластиковыми чашечками, чтобы не залезли фруктовые мушки. Освещение над барной стойкой какое-то неестественное. А за спиной у тебя погас свет над дорожками для боулинга, и зажигаются звезды на выцветшем небе, невообразимые чудеса творятся под потолком, даже не сразу и сообразишь, что это за созвездия.

Потому, что тот, другой, мир всегда сливается с этим. Потому что, сколько ни старайся сохранять то, что произошло на маяке, вашим с Уитби секретом, ты знаешь: рано или поздно это все равно просочится, в той или иной форме, и будет иметь последствия.

Там, на маяке, Уитби все бродил где-то в соседнем помещении, а ты все еще спускаешься по ступенькам, как вдруг понимаешь, что больше не слышишь там его шагов. Вообще никакого движения. Кругом лишь тишина и пыль, свет, пробивающийся сквозь сломанную дверь, немного разбавлял тьму. Ты ожидаешь увидеть его стоящим где-то в углу, в тени.

Но вскоре ты понимаешь, что он ушел по лестнице, ведущей на самый верх. И что оттуда доносятся звуки борьбы, треск разлетающегося в щепки дерева. И еще слышишь два голоса, они спорят о чем-то, и оба кажутся странно знакомыми, но еще более странно то, что там вообще появился второй голос. И ты спешишь наверх, летишь, преодолевая ступеньки, и память подсказывает: здесь какой-то диссонанс – ступени вроде бы должны быть шире, пролеты длиннее, пространство внутри маяка приобретает некую невесомость, стены когда-то были выкрашены белой краской, окна открыты, в них врывалось небо и запах скошенной Саулом травы. Но в темноте, тревожась об Уитби, ты или сама превратилась в гиганта, или маяк стал меньше, не просто обветшал от времени, но съеживается, сокращается, словно спиралеобразная окаменелая раковина, направляя тебя куда-то в совсем незнакомое место. Каждый твой шаг словно стирает воспоминания, которые ты привыкла считать истиной.

Наверху ты находишь Уитби – он дышит часто и хрипло, как животное, одежда разорвана, на руках кровь, а по краям журналов идет странная рябь, они окутывают собой Уитби, будто стараются утопить. Больше никого здесь нет, только Уитби с невероятной историей о столкновении на лестнице со своим двойником, с Уитби-Фальшивкой, который преследовал его до фонарной комнаты, а потом оба они потеряли равновесие и провалились через потайную дверцу в полу, упали на груду журналов. И этот запах… и это невероятное их количество. Их страницы, в которых барахтались Настоящий Уитби и Уитби-Фальшивка, сражаясь не на жизнь, а на смерть, перекатываясь из темноты на свет, падающий сквозь люк и обратно.

Как проверить и подтвердить историю о том, что был не один, а целых два Уитби? Неужели Уитби избивал, и пинал, и кусал сам себя, катаясь в ворохе старых бумаг? Или он проделал это со своим двойником? Раны его выглядели не слишком убедительно.

И вся эта картина завораживает тебя, то и дело на протяжении полугода встает перед глазами, чем бы ты ни занималась, крошила ли луковицы для чили или стригла газон.

Порой ты пытаешься представить, как бы все сложилась, если бы ты подоспела чуть раньше, прежде чем все кончилось, и застыла бы на вершине лестницы, глядя вниз, не в силах шевельнуться, наблюдая за схваткой двух Уитби. Ты почти готова поверить, что один Уитби породил другого Уитби, что во время исследования Зоны Икс противоречивая натура самого Уитби создала этот парадокс – одна и та же внешность, схожие импульсы, мысли и мнения, но один пытается раз и навсегда уничтожить другого. Что там шла борьба, и две бледные руки потянулись в стремлении сдавить бледное горло, и два лица смотрели в глаза друг другу на расстоянии каких-то нескольких дюймов, и лицо, что находилось выше, исказилось от ярости, а другое оставалось спокойным, безмятежным в окружении этой горы смятых и пропыленных журналов. Белая бумага, красные линии полей, строки, выведенные синими чернилами. Множество страниц, исписанных от руки порой неразборчивым почерком. Все эти журналы, где не упоминалось никаких имен, лишь функции, да и то не всегда, словно Зона Икс тайком прокралась во все эти отчеты. Может, они составлялись сами собой? И это мерцание окружало их или Уитби? Или обоих Уитби?..