Ассимиляция

Кукушка протянула руку, взяла золотую жемчужину из воздуха, нежно взяла ее в ладони. И увидела все, что прежде было скрыто от ее глаз. Увидела катастрофу, дождь из падающих комет, уничтоживший целую биосферу, увидела, как единый организм распадается на мириады отдельных клеток, затем они рассеиваются, и каждая начинает долгое и опасное путешествие через промежуточные пространства, черные и бесформенные, отмеченные лишь редкими вспышками света, когда один из фрагментов вдруг останавливался, впадал в спячку. Этот организм, эта машина, был похоронен, а затем найден, когда его частица проложила новый путь и встроилась в стекло прожектора на маяке. Она чувствовала и то, как эту частицу непреднамеренно выводили из спячки, как она по мере возможностей восстанавливалась, начинала выполнять свои функции, которых Кукушка до сих пор не понимала. Ясно было одно: эта функция была нарушена, искажена местом и временем, новым контекстом и той ужасной истиной, что вида, создавшего ее, больше не существовало.

Она также видела связь между маяком и башней – вторая была искаженной копией первого, и на вершине обоих горел свет. Туннель в Зоне Икс имитировал маяк, но что означал свет в его конце? Эти журналы, бесконечные сложенные стопками журналы на маяке, тоже своего рода скопление энергии… а что здесь? Что лежит там, внизу? Она не знала. Она не хотела этого знать.

Сверкающее золотисто-зеленое сияние исходило от шара, проникая, казалось, в самое ее сердце, и тут ею овладело ледяное спокойствие, сквозь которое просачивался некий величественный свет.

Она видела мембраны Зоны Икс, этой машины, этого создания, видела белых кроликов, прыгающих через границу и тут же исчезающих, а потом появляющихся в совсем другом месте, видела левиафанов, призраков, наблюдающих откуда-то издалека. Видела, что будет, когда трансформация планеты будет завершена и придет время для последующих изменений – тогда и Слизень, и этот туннель, и все остальное исчезнет, растворится в земле, воде и небе, потому что в нем больше не будет нужды. Она видела все это не глазами – ощущала на вкус и запах, подключала какие-то прежде неведомые ей органы чувств.

А Слизень продолжал выводить слова, словно ее здесь и не было, слова, озаренные изнутри самым ярким и значимым светом, который ей только доводилось видеть, и сквозь слова эти сияли иные миры. Как много миров! Как много света! Такого она прежде не видела. Каждое слово было отдельным миром, миром, кровоточащим в разных местах, каждое слово было проводником и входом, если только знать, как ими пользоваться, если знать координаты, которые теперь использовала биолог в своем дальнем путешествии. Каждое предложение – это безжалостное исцеление, жестокая перестройка, от которой нельзя было отказаться.

Может, стоит сказать прямо сейчас: «Стоп!» Может, она должна сейчас обратиться с мольбами к людям, которых никогда не встречала, но которые жили у нее в голове, к людям, которых знала биолог? Может, ей стоит наконец решить для себя, что же произойдет дальше, разрушит ли это планету или, наоборот, спасет? Некое подспудное чувство подсказывало Кукушке, что хоть что-то, да останется, выживет. И что сама она выживет.

Что теперь делать? Да ничего. Она и не хотела ничего делать. Не делать никакого выбора – это тоже выбор. Она выпустила шар из рук, и он снова завис в воздухе.

Она чувствовала Грейс, стоящую на ступеньках где-то позади, ощущала, что от Грейс исходит опасность, но ей было все равно. Ведь сама Грейс ни в чем не виновата. Грейс никак не могла понимать того, что видит. Ее глазам сейчас являлось нечто совершенно иное – то, что происходило когда-то на маяке, или на острове, или в ее прежней жизни.

Грейс выстрелила Кукушке в спину. Пуля вышла из груди и вонзилась в стену. Светящийся нимб над Слизнем завертелся еще быстрее. Кукушка развернулась, закричала изо всех сил, дарованных ясностью. Она не ранена, она ничего не почувствовала, она не хочет, чтоб Грейс пострадала.

Грейс так и застыла в полумраке, приподняв ствол, и теперь в ее глазах светилось то же знание, что и у Кукушки: она поняла, что эта ее попытка была бесплодной, что все такие попытки всегда бесплодны, что возврата назад нет, возврата не может быть.

– Ступай обратно, Грейс, – сказала Кукушка, и та отступила вверх по ступенькам, исчезла, будто ее тут никогда и не было.

И тут Кукушка с запозданием поняла, что Контроля тоже нигде не видно. Он или вернулся наверх, или как-то незаметно прошмыгнул мимо нее, вниз по лестнице, навстречу ослепительно белому свету.

0023: Директриса

Ты возвращаешься к тому, что знала, или думала, что знала – к маяку и «Бригаде Познания & Прозрения», и новые силы тебе придает та строчка, позволившая проследить связь между БП&П и Джеком Северенсом. Ты прочесываешь каждый файл по три или четыре раза, заставляешь себя оживить в памяти историю маяка и его разрушенного двойника на острове.