Ассирийское наследство

Впрочем... Маркиз вспомнил главный принцип своей работы. Нужно, чтобы зрители видели то, что он им показывает, а не то, что есть на самом деле. Он украл ассирийскую статуэтку? Украл. Скоро об этом будет знать весь город. А вот о том, что у него этой статуэтки нет, пока не знает никто. Никто, кроме этих странных златолицых терминаторов. Значит, все думают, что статуэтка у него. И точно так же думают похитители, которые держат у себя Лолу.

Так почему бы не воспользоваться их заблуждением?

— Вот, — вполголоса сказал Мишка Клоп, подойдя к железной лесенке, поднимавшейся вверх по узкому вертикальному колодцу, — лезь сюда, выберешься на краю летного поля, возле самого леса. А я дальше не пойду, побегу к пацанам, расскажу им, как те шизики Башлыка кончили. Вот они ухохочутся!

— Спасибо тебе, Мишка! — крикнул Маркиз вслед беспризорнику.

— А, иди ты! — отмахнулся тот. — Вот еще — «спасибо», как лох какой-то!

* * *

Лене Маркизу очень повезло с внешностью. Она очень подходила к его профессии.

Можно сказать, внешности у него практически не было. То есть не то чтобы совсем не было — Леня, конечно, отражался в зеркалах, и прохожие на него не натыкались, он не был человеком-невидимкой, но выглядел настолько обыкновенно, что его очень трудно было запомнить, а самое главное — из него без труда можно было сделать кого угодно: от милиционера до профессора и от бомжа до «нового русского». Два-три штриха на лице, парик, другая одежда — и Леня сам себя с трудом узнавал.

Вот и теперь Маркиз сидел перед зеркалом и работал над своим лицом, лепил образ.

Он очень тщательно выбрился, нанес на кожу толстый слой тонального крема, подвел глаза, наклеил накладные ресницы, положил тени. Внимательно осмотрел лицо, повернувшись к зеркалу в три четверти. Поработал над губами, подобрал коричневатый тон помады, подчеркнул контур. Наконец надел завитой парик цвета махагон.

Из зеркала на него смотрела бойкая вульгарная женщина средних лет, чересчур сильно накрашенная и не отягощенная комплексами...

Теперь нужно было подумать о гардеробе. Заехав по дороге на вещевой рынок, Леня накупил там кучу всякого женского барахла, так что теперь было из чего выбирать. Особенно трудно было найти обувь на свою ногу — женские туфли и сапоги сорок третьего размера и вообще-то редкость, а тут еще приходилось выбирать без примерки, чтобы не привлечь к себе внимание всего рынка. Как ни странно, короткие сапожки на шнуровке с довольно устойчивым и не слишком высоким каблуком пришлись впору. Надев длинную бесформенную юбку, не слишком стеснявшую шаг, он прошелся по комнате. Конечно, привычнее были бы брюки, но Маркиз прекрасно знал, что в брюках гораздо отчетливее проявляется женственность фигуры и походки, и не стал даже пробовать.

Кое-как приладил бюстгальтер умеренного размера, набив его чашечки ватой, и долго бился над тем, чтобы этот чужеродный предмет туалета не съезжал вниз или на сторону. Сверху натянул свободный свитер, надел турецкую кожаную куртку с блестящими пуговицами и остался собой доволен — разбитная молодящаяся бабенка обрела вполне отчетливый и выразительный облик.

Поработал с походкой и решил не переигрывать: когда он пытался двигать при ходьбе бедрами, это выходило карикатурно.

Сложив в сумочку самые необходимые предметы из набора «юный аферист», Маркиз вышел из квартиры и запер за собой дверь. Лифт, конечно, не работал. Спускаясь по лестнице, Леня столкнулся с жизнерадостным подвыпившим субъектом лет пятидесяти.

— Красавица, куда спешишь? — воскликнул тот, попытавшись облапить «даму». — Заходи по-соседски, не пожалеешь!

—  — Нахал! — взвизгнул Маркиз, шарахаясь от ухажера.

Тот успел-таки ущипнуть прелестницу за мягкое место, сделал губы трубочкой и проблеял:

— Помпончик!

Этот эпизод внушил Маркизу — или, точнее, Маркизе, как теперь следовало бы его называть, — некоторый оптимизм; в таком виде его точно не узнают, даже если за подъездом уже следят.

Леня остановил частника и, старательно имитируя простуженный женский голос, назвал адрес Кузьмича.

Выйдя из машины за квартал до нужного дома и убедившись, что слежки, по крайней мере на первый взгляд, не заметно, Маркиз подошел к парадной и зашагал по лестнице, неловко чувствуя себя в женской обуви.

Подходя к нужному этажу, он услышал голоса. На площадке перед дверью Кузьмича курили двое парней, принадлежность которых к правоохранительным органам была так отчетливо видна, что их можно было без грима и дополнительной подготовки снимать в сериале «Менты».

— Из прокуратуры тоже собирались подъехать, — говорил один из них другому, — Анна Николаевна сама грозилась...

— Громова? — второй собеседник присвистнул. — Неужто такое важное дело? Подумаешь, старик какой-то загнулся! Сначала вообще говорили — естественная смерть!