Ассирийское наследство

Они оказались в большом, просторном коридоре. От основного пространства коридора дыру в стене закрывал еще деревянный шит, одному Богу известно для чего он там стоял. Никому, кроме Славки, не пришло в голову заглянуть за щит и обнаружить там окно, забранное железом. Потолки в коридоре были сводчатые, как почти во всяком подвале. Коридор был чисто выметен, стены кирпичной кладки сухие.

В коридор выходило несколько плотно закрытых дверей.

— Сейчас здесь никого нет, — шепотом докладывал Шоша, — жрец со своими приближенными уехали на дело. Вернутся только утром, тогда и все соберутся, на богослужение. Богине поклоняться будем. — Он криво улыбнулся.

Славка в это время кое-как закрепил железный лист, чтобы ничей нескромный взгляд не заметил их вторжения.

— Хранилище там! — махнул рукой Шоша, и они пошли к самой дальней двери.

Дверь была заперта, но умелец Славка сделал что-то с замком, и дверь отворилась.

Большой подвальный зал, стены его тонули в тени. В противоположном конце от входа был установлен импровизированный алтарь, рядом — погасшая сейчас жаровня. В углублении в стене стояла золотая статуэтка львиноголовой богини Ламашту.

С двух сторон ее? освещали масляные светильники.

Надежда подошла ближе и пригляделась к статуэтке. Львиная голова лежала на женских плечах совершенно естественно, морда львицы не была особенно страшной или уродливой, она выражала только обычную для хищника голодную злость, но тело, безупречное тело женщины, источало такое вселенское зло, порок и похоть, что у Надежды волосы встали дыбом — Что, потрясает? — спросила подошедшая тетя Вася.

— Не может быть! — прошептала Надежда. — Или у меня крыша едет, или какой же великий мастер ее создал!

— Сказано же тебе — по ассирийским представлениям божество живет в своей статуе, — усмехнулась тетя Вася.

— Не морочьте мне голову, этого же не может быть! — возмутилась Надежда.

— На твоем месте я бы поостереглась это утверждать в святилище богини, — заявила тетя Вася, — а впрочем, я к ней претензий не имею, меня интересуют таблички. — Она окликнула Шошу и отошла.

Надежда еще раз поглядела на богиню.

В неровном, мерцающем свете светильников ей показалось, что львиная голова чуть шевельнулась и мигнула глазом. Надежде вдруг захотелось перекреститься.

«Вообще-то я тоже к богине претензий не имею, — в панике подумала она, — я тут человек случайный...»

Слава Таракан внезапно нырнул под малиновое покрывало, которое свисало складками за алтарем, Надежда устремилась за ним. Там они обнаружили дверцу, естественно, запертую. Но для Славы, как уже говорилось, замки были не проблема.

— Слушай, да у тебя талант! — искренне восхитилась Надежда, она вообще любила смотреть, как кто-то отлично делает свое дело.

За дверцей находилась маленькая комнатка, за ней — еще одна, тоже запертая на огромный амбарный замок.

— Что тут у вас? — заглянул Шоша за занавеску.

Надежда медленно оглядела первую комнатку.

— Могу вас поздравить: мы попали в святая святых — рабочий кабинет вашего великого жреца! — заявила она.

В комнате еле помещались простой стол и стул. Стол когда-то был письменным, сохранились еще ящики. Надежда выдвинула первый ящик и увидела коробку от печенья «Мечта». В коробке находилось не печенье, а пакетики с сушеными травами. Открыв наугад один пакетик, Надежда принюхалась. Пахло чем-то сладким и одуряющим.

— Э, ребята, да он вас тут наркотиками окуривал! — протянула она.

— Дайте сюда! — протянул руку Шоша.

— Спокойно, милый, — Надежда отвела его руку, — доверься мне. Мы ему такой спектакль устроим — любо-дорого! Не все же жрецу перед вами лицедействовать!

Шоша нехотя согласился. Надежда вынула принесенные с собой вещи и заменила пакетики трав. Потом в следующем ящике она нашла флягу с темной жидкостью, на вид напоминающей все тот же бальзам Биттнера.

Но жидкость пахла противно и даже как-то опасно. Надежда послала Славу, чтобы он вылил ее куда-нибудь подальше от святилища. Во фляжку она налила принесенного с собой коньяка, порадовавшись своей прозорливости: хороша бы она была, взяв с собой только совершенно прозрачную водку, — добавила еще бальзама Биттнера — не пропадать же добру, — а для верности растворила в полученной бурде шесть таблеток белатоминала. Матери выписали когда-то в незапамятные времена непонятно от какой болезни, и Надежда знала только, что, приняв на ночь таблетку, мать тут же засыпала.

Неизвестно, давал ли жрец эту жидкость кому-то или сам принимал для настроения и куража, но, надо думать, не помрет он от такого коктейля, а только слегка обалдеет.

На столе стоял магнитофон, и, с опаской включив его, Надежда услышала рев голодного льва.

— В зоопарке записывал он, видно, вашу богиню, — усмехнулась она, — а что, тут близко...

Шоша только скрипнул зубами.

— А мы вот что сделаем, — Надежда оглянулась на мощные динамики, — мы вместо львицы попросим тетю Васю выступить. Кстати, а где тетка?