Ассистентка (СИ)

Внутренний двор весь зарос бурьяном. Окружавший его тын давно развалился. Лишь кое-где выселись колышки, и на честном слове держались прутья. Именно здесь на сухой траве лежало холщовое полотно сероватого цвета. Местами ткань разошлась и сквозь отверстия торчали длинные травинки. От этого создавалось ощущение, что трава растёт поверх материи. Хотя такое было бы и не мудрено, настолько ветхой она была. По холстине даже нельзя было определить, чем она была в прошлой жизни: покрывалом, простыню или просто отрезом ткани. Одно было ясно, что соткана она было в эпоху ручного труда. В середине лежало тело девушки с народном костюме. Было ощущение, что она уснула: длинная коса почти касалась лаптей. Понёва на ней была изъедена молью или другими насекомыми. Фартук тоже почти истлел. А вот рубашка хорошо прикрывала плечи и грудь, лишь выглядела выцветшей, заношенный. Сама девушка казалась заснувшей, будто бы участвовала в каком-то костюмированном представление или игре-реконструкции, забегалась, устала, прилегла и задремала.

Лишь несколько секунд спустя я осознала, что она не дышит.

— Кто это? — спросил Кристовский приближаясь к несчастной, наклоняясь и без всякой брезгливости оглядывая проводя рукой по нежной щеке, не лишенной румянца.

— Вот за этим я тебя и позвал! Местный фермер Жданов недавно приобрёл этот хутор. Дела идут хорошо. Хозяйство расширяет. Вот и хотел на месте этого старого дома, поставить коровник для молодых тёлок. Начал разбирать брёвна, чтобы те, которые не до конца сгнили, использовать в хозяйстве. И вот под полом нашёл этот «подарочек». Чёрт знает, сколько она тут пролежала.

— Про чёрта-то понятно. А ваши эксперты, что говорят?

— Да понимаешь, какое дело… Я же почему тебя вызвал. Все их исследования заходят в тупик. По возрасту ей 18 лет. А вот одежда и покрывало… 15 века! И главное, что местные клянутся, будто никогда её не видели. И дом этот с полвека точно пустовал. А раньше там якобы ведьма жила. Еще до войны. А потом её фашисты то ли заморили, то ли в плен забрали. То ли она сама потом окочурилась. Никто толком и не помнит. Столько десятков лет прошло. Кто тогда малым-босым бегал, уже от естественных причин скончался. Но старожилы говорят, что лет через десять-пятнадцать, то ли в конце пятидесятых, то ли в начале шестидесятых видали, якобы кто-то в доме появлялся. Но днём в деревню носа не казал. А ночью бегал до кладбища, а еще кур воровал. Страшилки рассказывали, что якобы это старая ссохшаяся бабка, голову куре оторвет и прямо к шее присосётся и на мгновение красавицей писаной станет. Но все сходятся на том, что это просто сказки для детей. Тем более, с конца шестидесятых точно никто эту бабку в глаза не видал. Но дом считался «плохим», и все старались держаться от него подальше. Даже парочки на свои шуры-муры сюда не заскакивали. А тут вона чё! — вздохнул милиционер, переводя дух от собственного длинного монолога. — Я её уже и по базе потеряшек пробил — ну нет её. И главное уже три дня лежит тут бездыханная, пульс на нуле, ну мертвая, а как живая. Даже трупного окоченения нет! Что за чёрт? А, Глеб, скажи мне. За свой век чего только не насмотрелся, а впервые страшно стало, — закончил он свою историю.

— Очень интересно, очень! Ну здесь ей все равно лежать смысла нет, давай барышню ко мне в лабораторию. Там видно будет, — предложил Глеб.

— Давай, — быстро согласился тот. — Мы её к себе возили. А потом наши говорят убирай эту… откуда взял… а то, хер знает, вдруг это вирус какой. Она остальных трупаков заразит. И они скопом ночью встанут. А я что… и закопать её нельзя уже. Дело начато. Да и вообще… так-то она вроде молодцом. А, чё скажешь? — в его грубоватой непосредственности чувствовалась искренняя тревога.

Мне даже стало его жаль.

— Ничего пока не скажу, — очевидно, что находка взбудоражила и увлекла Кристовского.

— Хорошо, я тогда сейчас метнусь на «базу», возьму сопроводительные к ней доки — и к тебе, — предложил верзила.

Глеб лишь кивнул. Он торопился приступить к изучению странной находки. Поэтому мы дождались, когда девушку погрузят в милицейскую машину, и пообещали, что когда они доедут, то мы успеем их догнать. Оставшись один — точнее вдвоём со мной — Глеб поспешил в дом. Нагнувшись над ямкой, оставшийся на земле на месте, где лежало тело девушки, он зачерпнул горсть земли, размял её между пальцами, принюхался. Я удивилась, что она практически не была погребена. Глубина оставшейся «могилы» была не больше полуметра. Как это вообще возможно?

— Эх, не взял пакет, что пробу земли отсюда взять. Не подумал. Промах, — посетовал медиум.

— Может сюда? — пришла я на выручку, выуживая из рюкзака тряпочную эко-авоську.

— Отлично, давай сюда, — он быстро насыпал туда пару горстей земли.

Я поняла, что больше никогда не смогу использовать эту сумочку по прямому назначению. Даже если прокипячу её с хлоркой. Но наука требует жертва, даже алхимия.