Ассистентка Злодея

– И… – Тристан не узнавал собственный голос, такой высокий, он и не думал, что это возможно.

– Я… Я… – Клэр смотрела на него, и было заметно, как она старается не трястись. – Честно, я не думала, что это важно!

– Клэр, говори уже! – сердито бросила Татьянна.

– Его зовут Гриффин Сэйдж, – наконец сказала та.

Сэйдж.

«Нет…»

Но у ног появился Кингсли с табличкой: «ОТЕЦ».

И вдруг его окатило волной. Волной ужаса.

Татьянна договорила за него:

– Это же… Боги, это же отец Эви.

Ребекка вдруг вскинула голову.

– Записная книжка! Где она? – Она встала и решительно направилась к столу Эви. Порылась в ящиках.

– Она всегда забирает её домой, – озадаченно ответила Татьянна.

Бекки схватила бутылочку чернил, едва не разбив.

– Мы с Эви… ну, трепались. Я, кажется, сказала что-то насчёт того, что она закупает некачественные принадлежности, а она похвасталась, что отец дарит ей особые чернила. Вот эти.

Чернила были ненатурального ярко-фиолетового цвета.

– Когда это было, Ребекка? – Злодей быстро подошёл, отобрал флакончик, передал Клэр.

– Где-то через неделю после того, как она устроилась, сэр.

– Тогда и был заказ на чернила, – подтвердила Клэр и вновь зажала себе рот, удивлённо глядя на них. Она перевернула бутылочку и кивнула со слезами на глазах: – Чернила крашеные. Сюда подмешали пару капель красных, чтобы выглядели фиолетовыми, но они синие, и магическая формула верная.

Бекки кивнула, не сводя серьёзного взгляда карих глаз с Тристана.

– Всё, что Эви записывала, видел её отец. Наши планы, убежища, даже как попасть в замок и выбраться из него незамеченным. Она вечно всё записывала.

– Отец провёл её, – безжизненно сказал Тристан, хотя в сердце проклюнулся росток надежды на то, что Эви в самом деле ничего не знала об отцовских делишках. – Он с самого начала знал, что она работает здесь, и воспользовался ею.

С момента знакомства с Эви Тристан чувствовал, как меняется, и может, даже в лучшую сторону. Но сейчас он не ощущал себя хорошим. Он хотел крушить.

– Давайте успокоимся, – предложила Клэр, касаясь его напряжённой руки. – Тристан, он её отец. Может, есть другое объяснение.

– Он подкинул бомбу мне в стол! – Тристан пытался говорить спокойно, но три последних слова прорычал. – Чуть не убил её… Он мог бы её убить!

А сейчас она была там, с ним.

Выругавшись, Злодей бросился к лестнице. Снаружи разразилась гроза. Он на миг остановился, вслушиваясь в гул ветра за окном.

– Кто-нибудь, проверьте, что ливень не из-за гивров, которые опять выбрались из клетки. Татьянна, ты со мной.

Он бросился к выходу, но Татьянна окликнула его:

– И что ты собираешься делать?

Злодей схватился за дверь, глубоко, болезненно вздохнул.

– Ещё не знаю. – Рванул створку и гневно вышел, хрипло шепча под нос: – Но знаю, кого надо пришить.

Глава 54

Эви

Эви замерла над пергаментом, глядя на слова. Но неважно, сколько раз она моргала, мамино имя никуда не девалось. Нура Сэйдж.

Дрожащими пальцами она взяла лист, смявшийся в руках. Чернила расплылись, разобрать можно было немногое, но те слова, которые она могла прочесть, убивали её.

«Прости меня. Прошу тебя. Я скучаю по ним».

Заметив имя Гидеона, она уронила лист, не в силах больше выносить это. Пергамент задел чернильницу, которая залила весь стол.

Тихо ругнувшись, Эви поправила обе опрокинутые ёмкости, с красными и с…

Синими?

– Эванджелина, что ты здесь делаешь? – От двери донёсся спокойный голос отца.

Она замерла, нависнув над столом с перепачканными пальцами. Её поймали на месте преступления, руки в чернилах, как в крови.

– Что это? – тихо прошептала Эви, поднимая письмо и почти опустевшую чернильницу.

– Чернила, письма ими пишу, – ровно ответил он. – Тебе сюда нельзя.

Что-то переменилось в его тоне, и когда его массивный силуэт шагнул в кабинет, Эви впервые в жизни стало не по себе в присутствии отца.

– Но это синие чернила, – настаивала Эви, чувствуя, как комната вдруг пошла кругом. – Они очень редкие, зачем тебе такие?

– Читать удобно, – холодно отозвался он, и хотя улыбался как обычно, Эви видела пустой безжизненный блеск в голубых глазах, от которого у неё стыла кровь. – На что ты намекаешь, дорогая?

– Если я поищу в столе, что я там найду? – спросила Эви и поднесла руку к ящику.

Но даже задавая этот вопрос, она мучительно пыталась придумать любое другое объяснение. Это же её отец. Должно быть хоть какое-то объяснение.

– Эви… – Отец засмеялся, но такого звука ей ещё не приходилось от него слышать. Невесёлый был смех.

– Что. Я. Найду?

Оба взгляда метнулись к её руке на верхнем ящике. Эви быстро дёрнула.

Она распахнула ящик, а отец бросился к ней, разбрасывая мебель на своём пути. Эви толкнула на него тяжёлый стул и схватила документы. Бросилась к двери, но не успела.

Отец дёрнул её за волосы, голову ошпарило болью, Эви закричала.

– Отдай! Не вынуждай меня делать тебе больно, дочка! – зашипел он ей на ухо.

– Мне уже больно! – закричала Эви, но физическая боль меркла перед болью от предательства.