Ассы – в массы

Затем понеслась серия перформансов в «Валдае», был спонтанно поставлен бредовый балет «Три неразлучника». Появился и участвовал во всех акциях Сергей Ануфриев, которого никто из культурологов почти не упоминает. Потом было выступление в Большом Манеже, хотя я был против – из-за того, что помещение просто огромное, а аппаратуры качественной под рукой не было. Это место требует особого отношения. А у нас было легкое короткое действие. Забились мы в угол, окруженные толпой, приехали ребята из группы «Серебряный Шар», пел Градский со Стасом Наминым, но сцену и пространство из-за спешки никто освоить не сумел. Отличился Гор, со всего размаху врезавшийся головой в пол. Просто так, без подготовки, со страшным треском. Кровь в стороны, вся публика просто обомлела. Потом Марина Сурикова организовала действие в концертном зале «Метелица» на Новом Арбате. Это было модное «фарцовое» место, и там уже была продумана сцена. Музыкальный фон озвучивала группа «Метро» и Герман Виноградов со своими «диньками». На пустой сцене стоял Гор Чахал, обмотанный бумагой, а этот непонятный памятник охраняла НКВДешница с собакой. Тогда уже подтянулась новая модная неформальная молодежь, которая со всех сторон выползала на сцену, они били бедную собаку и девушку. Валили статую «несвободы», которая начинала вращаться и извиваться; все заканчивалось танцем старого японца с Ломом (пришлось мне), разбивались германовские конструкции, начинался полный хаос. А знаменательно это событие тем, что подтянулось новое поколение неформалов в лице Хирурга, Хенка, Юли (жены Хирурга), Аварии, Тюши. Люди с мощным драйвом и ранее в подобных событиях не задействованные. Потом появились и участвовали в музыкальной программе Орлов, Шумов и Мамонов.

Процесс получил автономное название «Дом моделей Ай-да-люли». В основу названия легло смешение. «Люли» – это русские народные танцы, которые нередко заканчивались другими «люлЯми». Такой некий женский «инь» в названии, а «Ай-да»…

М.Б. Пацанское…

Г.А. Да. Некий «Янь». А по-татарски, вроде как «давай вместе», в совокупности с «Ассой». На таких кратких символических терминах объяснялось все происходящее. Так же, как и «Асса», которая часто фигурировала с приставкой «е-е», обозначающей идиотизм. К тому же последнее было кличем стиляг шестидесятых. По сути – тот же микс горского боевого клича и городского идиотизма. Концептуализм. Типа понеслась «супер-янь»… Но, вообще-то, эти «ассочки» пошли от питерских некрореалистов и поэта Олега Григорьева, исполнявших безумные, труднообъяснимые действия с самими собой. Люди собирались, топтались, а потом, чтобы раскачать себя и окружающих, устраивали такие представления. Подобные действия были потом перенесены на сцену, для демонстрации человеческого идиотического веселья, которое неизменно заканчивалось забивкой друг друга и трупами. Арт-мотивом послужили драки на танцах, часто заканчивавшееся втягиванием масс в потасовку.

Я поэтому и переключился с художников-моделей на настоящих неформалов, потому как нужен был не театральный, а брутальный искренний эффект. Исключение составляли Гор Чахал и Сережа Ануфриев, делавшие все по-настоящему, от души. А я участвовал в виде «духа Азии», наводившим в этом хаосе порядок ломом. Часто разносил германовские конструкции из железяк… При этом действие начиналось обычно со стихов Гора или Герман потихонечку звенел своими конструкциями. По-доброму, складненько. Гармония… И тут появлялись люди и устраивали хаос, а потом появлялись «духи» и наводили порядок. Котельников иногда выступал в роли «русского духа» – с балалайкой, а я «китайского», с ломом. На «Поп-Механиках» представлялось тоже самое, но более глобально. Выступления происходили от индустриального блока. Потом это превратилось в настоящий перебор с этими гусями, коровами, но свой положительный эффект был. А в Москве все было более точечно, быстро и локальнее. Буквально за пять-десять минут публика вводилась в ступор. И из него же выводилась. Никто не планировал делать из всего этого долгосрочную программу. Хотелось «Свонса».

Основным же лозунгом стал девиз питерских некрореалистов: «Безумный род людской – кривляйся и пляши». А Олег Евгеньевич Котельников подарил другой: «Одежда – мой комплекс земной»… Кстати, одежда была не хилой. Настоящие старинные вещи, настоящие японские кимоно. Разных стилей винтаж. Был уже сформирован стиль «мертвый разведчик», который был предназначен для прогулок. К тому же вещи с Тишинки были не просто качественные, но и настоящие. От жен бывших разведчиков и дипломатов. Центр города был заселен потомками героев военных лет, а Тишинский рынок был центром циркуляции их аксессуаров. Сначала я хотел собрать коллекцию, но поскольку часто переезжал, быстро понял, что сам не потяну. И уже тогда стал подыскивать человека, на которого можно было «Дом моделей» переложить. Это было уже в 86-м году.