Ассы – в массы

Я подсаживал Цоя на «Джой Дивижн» и «Свонс»; пришлось показать ему на личном примере, как забиваются люди. С Жанной Агузаровой было все неясно, куда это вытечет, хотя она билась со всей группой за вновь созданный имидж, за вещи, мной подаренные, которые ей запрещали одевать на выступления. А Цоя действительно было жалко, и прямо на его глазах я тогда забил хама и бросил ему под ноги. Его, конечно, перетряхнуло, и он въехал в жесткий имидж и способы защиты от негатива. Приблизительно так же, как Джима Моррисона пробило после того, как в детском возрасте в него попал дух мертвого индейца. После этого и произошли те самые метаморфозы, появилась песня «Группа крови на рукаве». Конечно, не навсегда. Конечно, вся эта нездоровая ситуация отразилась на творчестве и текстах. Густав доводил до слез Гаспаряна и тянул всех непонятно куда. Но, так или иначе, этим можно объяснить то, что Виктор ушел с головой в работу и замкнулся в себе окончательно, хотя до этого активно участвовал во многих совместных акциях, рисовал картины.

При этом отдадим должное Тимуру. Дело-то он свое продолжил. Как он вышел на Соловьева, я по большому счету не знаю, меня там уже не было – возможно, через Друбич. Фильм получился слабоватым. Хотя возможности, фактуры и истории для этого были. В результате вместо Сережи Жегло на главную роль попал, конечно же, Сережа Бугаев, а московская часть «Ассы» в фильме была не задействована вовсе. Уже был Тегин с индустриальной тибетско-русской музыкой, Катя Рыжикова, Гор, Иренчик с модельным домом, Мамонов, Орлов. Даже Курехин не попал в фильм, но ему потом Гребенщиков помог. А что получилось – вы видели сами, сами выводы и делайте. Единственное, что по этому поводу можно сказать, – режиссер тут не особо причем, кого приводили, того и снимал. Все равно туда попали какие-то культовые объекты и люди, уже хорошо. В то время модно было обозначать, что «Асса» – это прорыв, но только все, кто это озвучивал, имели в виду весь процесс, инспирировавшийся в обеих столицах, во всех околокультурных слоях.

При этом Соловьев договорился в 88-м году о премьере «АССЫ» вроде как в «Ударнике», но премьерный показ буквально за неделю перенесли в ДК МЭЛЗ. Тогда была еще иллюзия, что Перестройка, что все равно все будет ярко. Все ключевые позиции по музыке, перформансам, моде и живописи были заняты своими, как тогда казалось, соратниками. Нужно было еще кино; про «Поп-Механику» и процесс. Это было снято, но вовремя не вышло – хотя все равно о Курехине, Тегине и остальных узнал весь прогрессивный творческий мир. А сама питерская часть процесса подзагнулась уже к середине девяностых, и как мне кажется, эстетические расхождения наложились на неумение распоряжаться финансовыми ресурсами в новых условиях. Тенденция, измененная Тимуром в «Новой академии», объединила новых художников под этим брендом; при этом бывшие участники процесса как-то оказались в стороне, а «Асса», изначально составлявшая синтез профессионального искусства и новейших маргинальных движений, расслоилась на несколько проектов и продолжила свое существование в иных формах.

М.Б. Другими словами, артистический мир отделился от cубкультурного и формализировался?

Г.А. Связи старые какие-то тоже остались. Приезжал ко мне и Гор, и Джамаль, который сейчас на пару с Дугиным думу развлекают. Был он и тогда крут, ходил в Гималаи, читал множество книжек умных. Но тогда молодежь не только про Евразию не хотела знать, вообще отрицала все на корню. Катя Рыжикова, Иренчик, которая вскоре уехала в Лондон. Туда же позже уехал Леша Блинов-Белый, который до сих пор делает какие-то киберпанковские проекты с лондонской тусовкой. Была еще такой модельер Лена Худякова, которая так же уехала в Лондон. Я не мог их так просто бросить, но уже вписался в другой процесс. Революция не может быть постоянной и длиться вечно, поэтому движению была придана новая форма. Задача была: каким-то образом перенести события в Москву.

Я уже знал Джонника, Хирурга, Алана с Уксусом и Хэнка, которые участвовали в показах. Появилась «Авария». Запредельной наглости «гадюка». Я тогда после «свансотерапии» был весь высохший, почти черный. С горящими глазами и сильно севшим голосом вещал из своих салонных комнат, которые я оборудовал у Гоши Острецова. Уголок «дурева»… Гоша был молодым талантливым художником, делавшим очень интересные картины, похожие по стилю на Иналовские. Он сразу влился в коммуникацию и общался со всеми интереснейшими арт-единицами города. Общался и с «Мухоморами», с модельером Леной Зелинской и с приехавшими вместе с Сергеем Ануфриевым одесситами. Туда же приезжал Курехин с Башлачевым, и эта квартира работала как салон и коммуникативное звено. Позже Гоша уехал во Францию, где тоже сделал серию проектов совместно с известными французскими художниками, а ныне работает с художественным кругом Гельмана.