Астарта

В обычное время все мы живем в схожем гравитационном потенциале – за исключением уникальных случаев вроде высадки человека на Луну, о которых мало открытой проверенной информации. Теперь же люди, находившиеся в непосредственной близости от Астарты, попали в ее гравитационный потенциал, и их слой пространства-времени еле заметно отделился. Друг относительно друга они продолжали жить в одном слое – так же, как и остальное человечество – в своем. А вот при взаимодействии между слоями начинались проблемы синхронизации. Амалек считал, что «расслоение» затронуло всех людей, просто в малой степени. Почувствовать эффект пока могли только те, кто был к Астарте ближе всего.

Я пересказал статью максимально просто, и то, как мне кажется, получилось мудрено. Я же над этим текстом всю башку сломал.

К трем часам ночи – охранник зашел, выключил свет, я снова включил его через десять минут – я уже скверно соображал. Все, что я прочитал, попахивало натянутым солипсизмом: этак вообще все происходящее зависит от точки наблюдения. Но в целом теория Амалека меня интересовала мало. Будь я ученым, такое отсутствие интереса можно было бы счесть преступным, но мне было важно не физическое обоснование, а подтверждение: проблема существует, я не сумасшедший.

Амалек заканчивал статью чем-то вроде социальной рекламы. Он предполагал, что Хакко такой не один, и страстно призывал всех, кто ощутил на себе эффект «расслоения», выйти на связь. Он был уверен, что «субъектам» нужно поселиться под профессиональным наблюдением и вместе с учеными искать лучшие способы взаимодействия с миром.

В NINA к его исследованиям отнеслись серьезно и выделили финансирование. Амалек не писал, в каком размере.

Я отодвинулся от компа и нажал пальцами на веки.

* * *

Мы с Александром встретились в ресторанчике в центре. Он посерьезнел и как будто постарел. Официант не подходил, но нам был и не нужен. Кажется, нам не нужно было и говорить. Рядом с Александром я впервые за долгое время ощутил себя спокойно: мне не нужно было ловить взгляд и мучительно напрягать слух. Он был здесь – настоящий, надежный – и не собирался никуда пропадать.

Я протянул распечатку статьи Амалека и мой вольный перевод. Александр пробежался глазами, кивнул.

– Собираешься написать ему? – спросил я.

Помедлив, он пожал плечами.

– Не знаю… посмотрим. – усмехнулся. – Время, как говорится, покажет.

– На всякий случай… если вдруг ты не понял. Вот здесь он пишет, что эффект может усиливаться, и с обращением лучше поспешить.

– Я все понял.

– Куда ты теперь?

– Поеду, попробую жену обнять. И тебе того же желаю. Я с самолета… не решался домой зайти.

Он внезапно протянул мне руку. Я осторожно пожал ее, и он вышел из ресторана. Вот и поговорили – пяти минут не прошло. Я уставился в окно – по стеклу извивались струйки воды. Где-то в Норвегии, среди студеных ветров и величественных фьордов, меня ждала уютная лаборатория Амалека Мосби. Там мне нальют горячего кофе, внимательно выслушают, поместят под наблюдение. Интересно, где я буду жить? В статье говорилось, что пилот Хакко по-прежнему живет дома, просто регулярно участвует в испытаниях, проводимых Амалеком, его помощниками и студентами. А мне предложат комнату в общаге?

И далеко ли пойдут эти исследования? Быть может, скоро сильные мира сего поймут, что в науке произошло нечто доселе невиданное. Об этом заговорит весь мир, а Хакко Ольден, Павел Федоров и другие станут знаменитостями. Большие светлые лаборатории, еще более светлые умы вокруг – похлопывают нас по плечам и показывают план исследований и помощи.

А может, нас закроют в застенках, как в «Районе №9», и будут проводить бесчеловечные эксперименты?

Ха-ха. Гораздо вероятнее другое: никто ничего не заметит. Практического смысла в исследованиях Амалека на первый взгляд не видно. По крайней мере, такого, который мог бы принести спонсорам деньги и влияние. А значит, исследования могут потихоньку заглохнуть без финансирования. Вот этот сценарий уже больше похож на реальную жизнь, чем на комиксы.

А что будет с Дашей и ребенком? Они – моя главная ответственность. То настоящее, что никуда не денется. Я уже не могу нормально работать по специальности, а дальше будет только хуже.

Писать Амалеку – самый разумный путь. В лучшем случае NINA профинансирует спокойное существование моей семьи, но если и нет, то Амалек поможет мне найти работу.

Борта корабля прохудились, компас сбился, доски размокли. По санпинам больше нельзя устроить здесь ресторан – может, хоть под склад удастся его сдать…

* * *

Дома было хорошо и надежно. Знакомый запах, сумрак, тихий перестук клавиатуры из гостиной.

Даша сидела перед ноутбуком и с легкой улыбкой поглаживала живот. Он стал еще больше. Она не замечала меня, и я подошел мягко и тихо, чтобы не напугать. Положил руку ей на плечо. Она подняла лицо с удивленной улыбкой: «Паша…»

Мне хотелось обнять ее, и я сделал это – аккуратно и не спеша. Все получилось.

– Нам надо поговорить, – шепнул я.