«Астра-1»

Ящик быстро занесли в камеру, опустили на пол. На входе, третий солдат, кажется с какими-то погонами, держал меня на прицеле автомата.

Как только ящик занесли внутрь, моя голова вновь начала кружится. Самочувствие резко ухудшилось.

– Что-нибудь чувствуете? – я узнал голос Германова. – Боль, головокружение?

Я промолчал. И то и другое я почувствовал в полной мере – что есть, то есть!

– Подойдите и снимите фольгу с ящика!

– Зачем?

Вопрос остался без ответа, зато требование повторили снова, но уже настойчивее.

Я, с некоторой опаской подошел поближе и, надорвав фольгу, отогнул край в сторону.

А дальше, голова взорвалась сильной, тупой болью. Казалось, содержимое головы, пытается вырваться из черепной коробки и убежать так далеко, насколько это вообще возможно. Держась руками за голову, шатаясь, я потерял равновесие и завалился на бок, едва не сломав при этом руку.

– Реакция есть! Поставьте ему укол! Быстро!

Кто-то вонзил мне в шею острую иглу.

Сквозь радужные пятна в глазах я кое-как разглядел отходящего от меня лаборанта в белом халате, стоящий зеленый ящик, в котором с горкой лежала та самая смолянистая масса, которая была в яме… В яме! О, черт!

Все мои мышцы пронзила боль, схватил паралич.

Я вскрикнул и потерял сознание.

– Пациент! Проснитесь!

– А? Что, такое? Где я?

– Поднимайтесь, живо!

– Сейчас, сейчас!

– Закатать правый рукав!

– О, нет! Что это? Что за дрянь вы снова мне колите?

– Антибиотики!

– Ага, как же, – подумал я, трясущимися руками кое-как закатывая рукав и понимая, что сил у меня практически не осталось.

Я продолжал сидеть в холодной, почти пустой камере, предоставленный сам себе. Прошло уже около суток. Меня притащили сюда почти лишенного чувств, в плачевном состоянии. Каждые два часа мне ставили какие-то весьма болезненные уколы, мерили температуру и зачем-то проверяли состояние ногтей и зубов. Последнее, что я запомнил до того, как очнулся в камере, так это слабое ощущение чужого присутствия в голове, шум в ушах. Перед глазами встала та яма, на полигоне, а внутри нее было что-то страшное… Это ощущение постепенно ослабевало.

– Принесли? Заносите! – послышалось из-за двери.

Практически сразу, звякнул замок, и ко мне в камеру снова вошло двое солдат все в той же советской военной форме. Они вновь поставили передо мной ящик, накрытый сверху тонкой металлической фольгой.

– Пациент! Подойдите к ящику!

Я не хотел этого делать! Совершенно не хотел!

– Нет! Я не буду. Зачем вы это со мной делаете? – вяло крикнул я, не тронувшись с места. Даже просто подняться с кровати мне было тяжело.

– Подойдите к ящику! – снова потребовал голос.

– Нет! Пока вы… Вы не объясните мне, где я и что тут происходит, я больше… Больше ничего делать не буду. Хотите убить, лучше убейте.

Входная дверь в очередной раз приоткрылась, и ко мне подошел человек в белом медицинском халате, с маской на лице. Кажется, я его уже видел!

Склонившись надо мной, он пристально посмотрел мне в глаза, шумно выдохнул и негромко произнес:

– Так… Слушай сюда, парень! Я профессор Иван Алексеевич Германов. Мне все равно кто ты и что ты – я лишь выполняю свою работу. Там, на полигоне, в шахте, ты попал под очень сильное психотропное воздействие, которое должно было тебя убить, но ты жив, и это странно. Впрочем, тесты показывают, что это ненадолго. Какие жуткие последствия тебя ждут, я перечислять не буду. Они будут ужасны. Быть может, ты прямо сейчас склеишь ласты, но, вполне возможно, что тебе может помочь моя новая экспериментальная сыворотка. Тебе вообще повезло, что не получил пулю в голову, прямо там, на месте. Это вам понятно?

Я кивнул. Меня тошнило.

А вот на Германова, стоящий ящик никакого видимого воздействия ящик не оказывал.

– Этого достаточно. – Германов торопливо отошел от меня и, остановившись у входа, мягко приказал. – Подойдите к ящику! Снимите фольгу!

Я медленно, кое-как повиновался.

– Так-то лучше!  Вы, двое, выйдите отсюда! – Германов обращался к стоящим солдатам.

Те, без лишних вопросов быстро покинули помещение.

– Что в нем? – негромко спросил я, понимая, что внутри камеры стоят микрофоны.

– Часть породы из той шахты, – ответил голос из динамика. – Подними фольгу.

Едва я сделал это, мою голову вновь прострелила сильнейшая боль. Я охнул и упал на колени, едва не свалившись на пол. Снова раздался далекий шум в голове, в глазах опять потемнело. Заплясали зайчики.

– Хорошо, реакция есть! Так, внимание! Параметры в норме. Отлично! Ну, что там? Хватит? Ладно, стоп! Уберите ящик!

Дверь распахнулась и двое солдат, ухватив ящик за ручки, шустро вытащили его наружу, захлопнув дверь камеры.

Несколько минут я просто лежал на полу, желая только, чтобы мне стало легче, как можно скорее. Меня потихоньку отпускало, но не так быстро как хотелось бы. Из носа текла тончайшая струйка крови, голова кружилась. А в ушах звенело, зрение то пропадало, то снова появлялось. Тошнило. И ещё ощущался какой-то противный холод в затылке…

– Ну! Как себя чувствуешь?

– Плохо. Очень.

– Понимаю, это вполне ожидаемо! Так, хотите… Я объясню то, что с вами произошло?

Я кивнул головой. Говорить не хотелось.