Астральное тело холостяка

– Ага, в Интернете шарились, – неодобрительно, сменив тон и лексику, заметила Радько. – Завязывайте с этим, в Сети чушь и мрак. Все владельцы животных болтают с ними. Витя, у тебя есть четвероногие?

– Конечно, – обрадовался помощник, – хомячок Сережа. Утром я сообщаю ему о своих планах на день, вечером отчитываюсь, как смена протекла.

– И он вам отвечает? – полюбопытствовал я.

– Нет, – улыбнулся Виктор. – Хотелось бы затеять диалог, но у зверей речевой аппарат не настроен от природы.

– И это к лучшему! – отреагировала хозяйка кабинета. – Представляете, приходите вы домой, а ваша Лимонка…

– Демьянка, – поправил я.

Радько заулыбалась и продолжила точно с того момента, где я ее перебил:

– Кидается с воплем: «Дай мне жрать! Где шлялся?» С такой собакой и жена не нужна. Шутка, голубчик. К чему я, солнце мое ясное, речь-то веду: если вы сами что-то говорите собачонке, то это нормально, а вот если она вам отвечает, то имеет место проблемка. Скорей всего, тот, кому псина стихи вслух читает, болен шизофренией.

Я напрягся.

– Признаком душевного заболевания является слуховая галлюцинация в рифмованной форме? Демьянка беседовала со мной в прозе, говорила обидные фразы, ругала за лень, велела идти на работу…

Радько и Виктор переглянулись. Помощник встал и подал академику одну из матрешек с полки.

– Спасибо, друг мой, – обрадовалась ученая дама. – Давайте, солнце наше, Иван Демьянович…

– Павлович, – поправил я.

– …проведем тесты, которые помогут нам разобраться в вашей ситуации, – договорила Радько. – Итак, что вы видите?

– Игрушку, – усмехнулся я.

– Прекрасно! Отлично! Чудесно! – обрадовалась Радько. – Вы хотите на ней жениться?

Глупость вопроса меня удивила.

– Конечно, нет.

– Почему «конечно»? – тут же прицепилась к слову врач.

– С деревянной куклой не оформляют брак, – хмыкнул я.

– А с какой куклой брак оформляют?

– Я имел в виду, что с игрушкой семью не создают, – уточнил я.

– Витя, помнишь Прилепина? – обратилась к ассистенту Радько.

Помощник кивнул и затараторил:

– Он купил десять резиновых леди для взрослых, одевал их, обувал, дал им имена, потом раздобыл где-то поддельные паспорта, отсыпал денег сотруднице загса, и та поставила штампы о женитьбе. Расписался со всеми «девочками» и очень скоро попал под автобус. Большой сюрприз ждал тех, кто явился вскрыть квартиру, которая из-за отсутствия наследников отошла государству. Люди увидели орду резиновых кукол в подвенечных нарядах и сгнивший свадебный торт.

Мне стало не по себе.

– Этот человек явно был болен, а я совершенно здоров.

– Прилепин тоже не сразу на всю голову поехал, – возразила Радько, – сначала купил одну девушку, разговаривал с ней, потом она ему отвечать стала… Ну да вернемся к нашим козлам, то есть к вам.

Сначала я хотел сказать, что крылатая фраза из средневекового фарса «Адвокат Пьер Патлен» звучит иначе: «revenons a nos moutons», что в переводе означает «вернемся к нашим баранам». Но потом подумал: баран, козел, осел – какая разница? И промолчал.

– Теперь посмотрите на ряд матрешек и скажите, на какой вы бы никогда не женились, – потребовала Радько.

– Ни на одной, – повторил я уже сказанное.

– Почему?

– Они деревянные, – вздохнул я. – Доктор, может, вы проверите мой слух? Отправите на анализы? Или нет, лучше сразу сделать томографию мозга.

– Поспешность мать неправильного диагноза и отец плохого лечения, – объявила доктор. – Кем вы работаете?

– Владелец частного детективного агентства, – представился я.

Радько почесала нос взятой со стола линейкой.

– Понятно. У пациента никакой фантазии, эмоциональность снижена, зато хорошо с логикой. Но все же попробуем… Представьте, что игрушки живые. Какая вам, как мужчине, совершенно не подходит?

– Ни одна, – решительно отрезал я. – Мне нравятся стройные ухоженные дамы, элегантно одетые. А на полке толстушки без талии, наряженные в сарафаны.

– Надо найти среди них наиболее гадкую, – потребовала академик. – Ну-ка, включите ту малую толику фантазии, которую вам, выпускнику юридического вуза, отсыпали родители.

Я учился в Литературном институте, потом работал редактором, сам пытался писать. Детективом стал из-за нежелания жить в одной квартире с Николеттой и потому, что маменьку надо было содержать. Элеонора, которая взяла меня к себе секретарем и предоставила комнату, самозабвенно занималась расследованиями. Хозяйка сидела в инвалидной коляске и при первой нашей встрече объявила: «Ваня, я мозг, а ты ноги». И я стал носиться по городу, добывая для Норы информацию[11]. Но рассказывать свою биографию академику Радько мне не хотелось, поэтому я уставился на деревянных уродцев и после небольшого раздумья ткнул пальцем в одну матрешку.

– Вот эта в шеренге невест будет на последнем месте.

– Обоснуйте свой выбор! – рявкнула Радько.

– Она мне не нравится, – пробормотал я.

– По какой причине?

– Противная.

– Что вас от нее отвращает?

Я пожал плечами.