Астральное тело

Кто?..
Бегу по ласковым дорогам
И по шипам воспоминаний.
Там пыль столбом стоит, ей-Богу,
В крови шипы: и все же — манит…
Как сон.
И кто меня разбудит…
И даже ночью — чья-то сила!
Я сплю и вижу то, что будет!
А значит «будет» — тоже было!..
Я в чьей-то памяти живущий!
Сегодня, может, в умиленье,
Моей судьбы: просторы, гущи
Он вспоминает на мгновенье…
Иллюзия
Мы — узники, мы время заучили,
Мы думаем, что время приручили…
С наручными часами неразлучники.
Одело время нам уже наручники!..
Убеждай себя
Пока хоть что-то отрицаю:
Во мне от мира в стороне
Лишь мира отблески мерцают.
Весь мир вместился бы во мне…
А потом…
Все будет: жизнь, и будет смерть, потом…
Вначале не желаем
— не иначе!
Расстаться с материнским животом,
Не потому ль, родившись, горько плачем?..
Все испытаем: радости, печали.
Все будет: жизнь и будет смерть, потом…
Мы покидаем свой телесный дом
С такою неохотою вначале…
Тупик
Он взглядами моими облицован,
Весь горизонт вокруг моей судьбы.
Всего до горизонта жизнь ходьбы…
Я горизонтом прочно окольцован.
Но, может быть, с неведомых высот
Все взгляды мне свои удастся веско
Свести в единый взгляд и горизонт
Тогда — перешагнуть, как обруч детский…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ ПУТЬ

ВЫ ВЕРИТЕ В БОГА?

В тихом утреннем коридоре отделения милиции, ровно в девять часов по повестке, я постучался в комнату 9.

— Да!.. — отозвался чей-то бодрый голос за лакированной деревянной дверью.

Я шагнул в комнату.

В трех метрах от меня за столом у пришторенного окна сидел человек в штатском костюме, галстуке: на вид ему было лет сорок, жилисто-поджарый, какой-то уютный, во всем теле играет энергия, лицо длинное, отштрихованное несколькими морщинками, неприметный, подобных людей я встречаю очень часто, но быстро забываю.

— Можно? — спросил я.

— Входите! — энергично засуетившись с какими-то бумагами, точно мимоходом, но добродушно, предложил он.

Я прикрыл дверь за собой, сердце у меня зачастило… Но я решился.

— Вы следователь Васильев? — спросил я.

— Да! — ответил человек в штатском.

— Я по повестке, — сказал я, и подошел к столу следователя, и протянул ему бумажку с бледными, голубенькими прожилками казенного штамп. На его чернильных линейках красовалось несколько беглых слов, написанных шариковой ручкой.

— А!.. Хорошо! — сказал следователь, просмотрев повестку и узнав из нее, кто к нему явился. — Вот вам бумага, вот ручка, — услужливо предложил он. — Напишите свою автобиографию.

Подобное предложение поразило меня. Я ожидал худшего, но пока все происходило довольно загадочно, и все же — благополучно! Пока благополучно!

Свежие листы машинописной бумаги стопкой лежали передо мной на столе, за который я уселся. Следователь что-то перелистывал, вчитывался, отмечал красным и синим карандашом, а я, тайком посматривая на него, думал о себе…

Я заметил, как Васильев выразительно поглядел в мою сторону.

— Пишите, пишите, — сказал он, — я, такой-то, такой-то, полностью фамилия, имя, отчество, родился тогда-то и там-то…

— Да, да… Я знаю, — отозвался я.

Шевелящаяся строка легко потянулась за казенной ручкой и, отставая от чернильного пера, замирала, засыхая.

— Будьте добры, пишите подробнее, — попросил Васильев.

Я написал следующее: