Астральщик. Том 1

Комп сам рассчитает, как управлять конечностями. Причем по ходу использования будет вести мониторинг результата и вносить корректировки, чтобы оптимизировать движения. Управление сделал простым. Без иллюзий, как можно было бы подумать, но с интерфейсом, подобным голограмме на основе магических нитей, формирующим нужные картинки. Просто и со вкусом. Не очень универсально – воспользоваться смогут только маги или чародеи, если поймут. Но по большому счету я делал это исключительно для себя, а не проектировал салон авто для широких слоев населения. Я ничуть не сомневался, что старик-искусник разберется: он уже показал изрядную сообразительность и логику, создавая свои амулеты. Но привязывать к его ауре я не стал – незачем. Забегая вперед, признаюсь: я вообще забыл встроить свой интерфейс в амулет. Разработал, оттестировал, попользовался… и унес с собой. Такой вот казус. Потом, когда сообразил, уже находился в Широтоне и поленился возвращаться.

Пока же настроение у меня было отличное. Причем больше я радовался даже не тому, что покатался, а тому, что наконец-то разобрался, как делать вычислительные устройства на основе инфомагии. Ничуть не проще оказалось, чем создавать у нас компьютеры. Благо я сам и инженер, и программист, и завод по производству в одном лице.

Вернув паука-голема обратно на базу, проверил старика. Он явно пошел на поправку. Внес мелкие изменения в его магический жилет, оптимизировав потребление магии и еще кое-что. Поставил ограничители, чтобы воздействие на организм не выходило за пределы, ведущие к смерти. Спохватившись, украсил голема своим логотипом. Может, это гордыня и паук по большому счету не мой, но я посчитал, что мои усовершенствования тянут на то, чтобы можно было без зазрения совести поставить личное клеймо. А потом отправился «домой». Да, именно так – в кавычках.

Где-то в Широтоне

Первый помощник третьего советника императора обедал. Даже не так – вкушал. Самый дорогой ресторан Широтона мог предложить на выбор блюда, не только привычные для центральной части Оробоса, но и еду народов, составляющих единое целое с империей, а также деликатесы, доставляемые из Кордоса и из совершенно удаленных королевств, о существовании которых не всякий знает. Рассматривая на просвет бокал с божественным напитком из марафиса, произрастающего в западной части Кордоса, помощник вдруг выругался, когда неловкое движение официанта чуть не заставило пролить дорогое вино на стол. Подняв гневный взгляд на обслугу, госслужащий неожиданно замер, зацепившись за черные точки зрачков незнакомого мужчины с необычной внешностью и широкой повязкой на лбу. Одновременно с этим в темя помощника ударил столб света, не видимый даже для чародеев, по крайней мере, если они не готовы к чему-то подобному.

Последствия этого воздействия привели к тому, что госслужащий выгнулся, как от боли, а спустя краткий миг вернулся к прежнему занятию – рассматриванию вина. Об официанте он уже не помнил. Легкая заторможенность и раздрай в мыслях скоро пропали. Теперь помощник советника императора пытался понять, почему обдумываемая во время обеда сделка с контрабандистами из Кордоса, которая должна была принести одну пользу империи, вдруг предстала с другой стороны, довольно неприглядной. И как он не смог с его-то опытом ранее увидеть некоторые подводные камни этой сделки? Камни, пусть даже не на первый, а на третий взгляд призванные существенно ослабить торговые позиции Оробоса в определенных областях на межимперской арене. А то и не только торговые, но и политические…

Шойнц Индергор Виртхорт

По одной из улиц Серебряного кольца шел представительный мужчина в богатой одежде. В руке у него была украшенная серебром трость, выступающая скорее в качестве дополнительного штришка образа. Он шел, щурился на солнечные лучи и улыбался. Шойнц был доволен.

В связи с недавними событиями в его душе образовался неощутимый туман неопределенности. В политику он раньше никогда не лез, занимался интересным делом, и вот… Политика сама нашла его. Неопределенность пустила свои корни в душе искусника именно потому, что он привык считать себя патриотом Кордоса, а последние его действия несколько выбивались из привычной колеи. Профессор был умным человеком и понимал, что в этом мире нет ничего однозначного: все сложно, переменчиво и зависит от точки зрения. Тем не менее, хотя он это и понимал, его вполне устраивала та роль, которую ему приходилось играть: патриота, одного из лучших искусников специального назначения Кордоса. Часто бывая в Оробосе по делам службы, Шойнц не мог не пытаться понять, чем живет население империи, о чем думает, о чем мечтает. Это и нужно было по службе, и само собой получалось.