Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Мировая монархия, продолжает Данте во второй книге «Монархии», по праву принадлежала римлянам, а управление ею – римскому императору. Это потому, что римский народ был самым справедливым, и его правление было правлением разума, который равняется справедливости. Имперские притязания римлян подкрепляются также и доводом провидения. Божий промысел в призвании римлян на мировое господство подтверждается сопутствовавшим им успехом и тем фактом, что Христос соизволил прийти в этот мир во времена, когда он был объединён под властью одного правителя, и этот правитель был римским[33].

Провиденческий довод Данте излагает в «Пире» так:

А так как для его [Христа] пришествия в этот мир нужно было, чтобы не только небо, но и земля были устроены наилучшим образом, а наилучшее устройство земли есть монархия, то есть, как говорилось выше, подчинение единому началу, божественным промыслом был определён народ и город, которым надлежало это исполнить, а именно – прославленный Рим[34].

Таким образом аргументация Данте развивает три главных пункта монархической теории Фридриха: Necessitas, Justitia и Providentia.

В третьей и заключительной книге «Монархии» Данте отстаивает тезис о том, что власть монарха происходит напрямую от Бога, погружаясь таким образом в опасный спор между духовной и светской монархиями, сотрясавший эпоху Фридриха II. Он подробно излагает доводы против защитников канонического права и отрицает подлинность Константинова Дара[35]. Он не признаёт символизма солнца и луны, подразумевающего, что император получает свою власть от папы, как луна свой свет от солнца, и возводит власть обоих к божественному солнцу. При этом он подчёркивает строгое разделение духовной и мирской сфер. Человек стремится к двум вещам: достижению блаженства в земной жизни, к которому он идёт собственными силами, и это представляется земным раем; и достижению блаженства в жизни вечной, к которой он не может прийти сам без божественной благодати, и это представляется раем небесным. Этим двум целям и двум раям соответствуют цели и функции светской и духовной монархий[36].

Было бы неправильным придавать излишнее значение сходствам в теориях Данте и Фридриха, ибо часть из них вполне могла происходить из независимого обращения к одним и тем же источникам. Тем не менее «Монархия» Данте является несомненно империалистским текстом и одним из наиболее ярких выражений имперской теории в Средние века.

Надежды на возвращение справедливой империи Данте связывал с правившим в его дни императором Генрихом VII. Он ожидал, что тот придёт в Италию с севера, чтобы выполнить лежавшую на нём миссию.

…мы долго плакали над реками смятения и непрерывно призывали на помощь законного короля, который покончил бы с телохранителями жестокого тирана и восстановил бы нас в наших законных правах. И когда ты, преемник Цезаря и Августа, перешагнув через горные хребты, принёс сюда доблестные капитолийские знамёна, мы перестали вздыхать, поток наших слёз остановился, и над Италией, словно желаннейшее солнце, воссияла новая надежда на лучшее будущее. Многие вместе с Мароном, ликуя, воспевали тогда и царство Сатурна, и возвращение Девы[37].

Эти слова говорят о том, что Данте воспринимал как абсолютную данность переход империи к Карлу Великому и его потомкам, северным императорам. Для Данте Генрих VII действительно представлял Вечный Рим; он – истинный наследник Цезаря и Августа, и поэтому только ему под силу восстановить справедливость и вернуть деву Астрею с золотым веком.