Астрид - хозяйка Рождества

Эрлинг на секунду замер, глядя на девушку, появившуюся в дверях, и его губы изогнулись в восхищенной улыбке. Да она красавица… Нет, ее прелесть он разглядел еще на деревенской ярмарке, но сейчас она была хороша по другому — элегантная, стройная, с горделивой осанкой и умными, внимательными глазами, в которых вспыхивали лукавые искры. Астрид была еще молодой женщиной, чуть-чуть старше Эммы, но они разительно отличались друг от друга не только внешним видом, но и внутренним наполнением. В графине, несомненно, бушевало пламя, хорошо скрытое от чужих и невнимательных глаз.

— …Но все ж любовь стократ сильней;

Она штурмует там и тут,

Еще упорней и грозней

Она врывается в редут…**

Растягивая слова, герцог закончил цитировать сэра Овена и с удовольствием наблюдал, как меняется ее лицо. Графиня узнала его. Щеки девушки покрылись румянцем и она слегка нахмурилась.

— О, ваше сиятельство! Добро пожаловать в наш дом! — баронесса резво поднялась с обитой парчой софы и направилась к ней. — Вы прибыли прямо к ужину!

— Дороги развезло, пришлось ехать в объезд, — ответила графиня приятным, мелодичным голосом и Эрлинг заметил, что когда она улыбается на ее щеке появляется симпатичная ямочка. — Погода просто ужасная.

Остальные гости потянулись следом за баронессой, а Эмма как-то нервно передернула плечами и поджала губки, что не ускользнуло от его внимания.

— Ух ты… — к нему подошел Лукас и легонько подтолкнул локтем. — Какая интересная гостья, ты не находишь? Загадочная графиня Расмуссен из проклятого имения…

— Почему из проклятого? — спросил Эрлинг, не сводя глаз с девушки.

— Это долгая история. Я расскажу ее тебе потом. А сейчас мне хочется представиться ее сиятельству, — маркиз тоже не сводил взгляда с Астрид и герцог насмешливо произнес:

— Только не говори, что хочешь приударить за ней.

Лукас тихо засмеялся и пошел к графине, окруженной кучкой любопытствующих, а Эрлинг несколько секунд хмуро смотрел ему в спину, а потом двинулся следом, поставив пустой бокал на каминную полку.

Кого-кого, а герцога-хама я на этом вечере не ожидала увидеть от слова «совсем». Как только моя нога переступила порог гостиной, я сразу увидела его, стоявшего у камина с надменным выражением лица. Он что-то декламировал, но когда дворецкий объявил о моем появлении, герцог замолчал и уставился на меня так, будто перед ним материализовалось привидение маркиза из моего имения.

По его взгляду я не могла понять — то ли он восхищен, то ли разглядывает меня с пренебрежительным прищуром, что было более вероятным. Ко мне подскочила баронесса, а за ней подтянулись остальные гости, и все было не так плохо, как представлялось. По крайней мере, я поняла, что графиню здесь никто лично не знал.

Кроме Эрлинга Хоконсона и его друга, Ханна пригласила на ужин виконта Томаса Лунда с женой Камиллой и дочерью Моникой, судью Фредерика Эвансена и вдовствующую баронессу Сесиль Холм.

Виконт был грузным мужчиной невысокого роста и носил шикарные усы с завитушками на концах. Он громко смеялся, говорил басом и постоянно нюхал табак. Его жена напоминала длинную, сухую жердь, отчего видимо и сутулилась, втягивая шею в плечи, а дочь близоруко щурилась и постоянно держалась за ее локоть. На девушке мешком висело платье из голубого шелка и мне стало интересно — неужели мать не видит, что оно на несколько размеров больше чем положено?

Судья выглядел важно, важно говорил и даже важно ходил, заложив руки за спину. Он был высоким, статным и, наверное, в молодости пользовался популярностью у женщин.

Сесиль носила траур, который ей невероятно шел и похоже она это отлично знала и пользовалась этим в полной мере. Стройная, с волосами цвета спелой ржи, она показалась мне очень привлекательной и я не дала бы ей больше тридцати лет.

Мужчины были обходительны, целовали мне ручку, а женщины отнеслись ко мне более настороженно, особенно Камилла Лунд и ее близорукая дочь. Они рассматривали меня с таким любопытством, что казалось еще немного и их взгляды протрут на мне дыру.

— Как вы устроились на новом месте? — поинтересовалась Камилла. — Наверное, дом за это время пришел в полное запустение?

— Там довольно мрачновато, — Ханна не дала мне и слова сказать. — Ужасно неприятное место.

— Мне нравится мой дом, — холодным тоном ответила я. — В нем я чувствую себя комфортно.

— А разве вы не носите траур? — подала голос Моника и прищурилась еще сильнее. — Граф умер чуть больше года назад или я что-то путаю?

— Я считаю, что этого достаточно для траура, — процедила я. Такая молодая и такая нудная! — Или у вас по этому поводу другое мнение?

— Я тоже так думаю, — вдруг сказала Сесиль и улыбнулась мне. — Почему женщина должна прятаться за этим вороньим нарядом три года? Красота должна сиять. Печаль по супругу имеет более глубокие корни, и не обязательно выражать ее нарядами из жуткого крепа. Как только закончится год моего траура, я сразу же закажу себе дюжину веселых платьев.

Эта молодая вдова начинала мне нравиться.