Астромех Эрдваныч. Часть 1 (СИ)

В качестве точки проникновения, мной было выбрано помещение вентустановки. В основном по причине того, что оно довольно шумное, а значит, не имеет постоянного обслуживающего персонала, да и воздуховоды – штука, которую любой технарь будет переделывать в последнюю очередь – одно лишнее колено, и несколько помещений превращаются в душегубку, а в других начинают гулять сквозняки, и это если система будет работать. Нет, все это конечно можно рассчитать, да только я сильно сомневался, что джавы смогли бы, а главное захотели тратить огромные деньги на специализированные программы, ведь вентиляция в галактике, относится, в первую очередь к системам обеспечения тяжелой промышленности, кораблестроения и городской архитектуры, а эти сегменты рынка, уже сотни лет монополизированы такими гигантами, что не бедным мусорщикам с захолустного Татуина с ними тягаться. Даже Набу смогло получить некоторые технологии лишь благодаря тому, что бывшие студенты Тидского университета не забывали свою альма-матер, покойный король Веруна имел сильные связи в Корпоративном секторе, и набуанская возня была нужна его темнейшеству Сидиусу.

— Да уж, а джавы еще те еретики, — хмыкнул я, оказавшись внутри венткамеры. — Омниссию не почитают, до такого состояния технику довели! А с виду, вроде прилично выглядят^[120].

Да, я нервничал. От того мне и лезла в процессор разная дрянь. «Эх, Эрдваныч, а сам-то ты кто? Тебя за одну Джей на переплавку пустить надо»^[121], — подумал я, переключаясь в режим медитации, где я мог хоть как-то влиять на свою эмоциональную составляющую. И самое мерзкое, что мучился я не из-за страха за свою, пусть будет, жизнь. То есть, и из-за него, конечно тоже, но, в основном, я переживал за девочек. А еще, переживал по поводу убийства, в принципе невинных существ – джав. А убивать их необходимо, иначе я Падме и Эритае не спасу. И что самое хреновое, убивать придется не в порыве ярости, как Энакин тускенов, а по холодному расчету. А расчет прост: жизнь Падме и Эритае, или жизнь джав. Ответ, лично для меня, оказался однозначен. Тем более, джавы виновны – они совершили вещь, что страшнее преступления – ошибку^[122]. И это справедливо не только для политики.

— Ты был прав, месье Талейран! — сказал я, под вой звенящих, сухих подшипников вентиляторов, и фузионным резаком срезал запор на двери.

Аккуратно оттолкнув ее манипулятором, я выдвинул щуп с камерой, и осмотрел коридор – повезло, однако – там никого не было. И я направился в сторону кормы краулера, к реакторному отсеку. Дверь в него оказалась не заперта, так что мне удалось беспрепятственно попасть внутрь. Где я и нарвался на первого из встреченных тут джав. Он стоял спиной к двери, и на ее скрип внимания не обратил. А в следующий миг, я всадил плазменное жало фузионного резака ему под основание черепа.

Активировав репульсоры, и спустившись на три уровня вниз, я был вынужден зависнуть за пучком каких-то трубопроводов. Дальнейший путь был отрезан тремя джавами, что, с громким писком, что-то обсуждали около лестницы. Конечно, можно было попробовать проскользнуть в отсек рудодробилок, но меня терзали смутные сомнения, что там крысенышей еще больше. «Ладно, кто не пьет, тот не рискует!» — решил я, выныривая из-за труб, и разгоняясь по направлению к джавам.

Первого, я достал резаком поперек спины, еще в полете, и, приложившись корпусом сначала об его тушку, а затем о перила площадки, развернулся, и ударил резаком под капюшон его товарища. Причем сделал это вовремя – тот уже замахивался на меня какой-то здоровенной помесью разводного ключа и домкрата, которую я, не смотря на загруженные базы, опознать так и не смог. А третий, тем временем, с писком бросился к двери. Он практически успел. Но, когда уже схватился за штурвал двери, заряд плазмы из моего Gaanynir-2М попал ему в спину.

Снизу кто-то с явственно слышимыми, несмотря на непонятность языка, вопросительными интонациями, пропищал по-джавски. А вслед за этим, раздались гулкие, торопливые шаги на лестнице. Вот над кромкой пола показалась макушка ржаво-коричневого капюшона, а следом за ней, пара светящихся желтым глаз. Между которыми и угодил заряд плазмы.

Голова, точнее то, что от нее осталось, вновь исчезла, а мои акустические сенсоры уловили стук съезжающего по крутым железным ступенькам тела. И все стихло, лишь мерно продолжал гудеть реактор, скрежетали какие-то механизмы за переборкой, да иногда поскрипывал корпус краулера. А на меня накатило чувство омерзения собой. Вот жили себе пять разумных, что-то хотели, о чем-то мечтали, любили, ненавидели, может плохими были, может хорошими, а тут приперся я, и их поубивал. Вот, того офицера Торговой федерации, или давешних наемников мне жалко не было – они взяли в руки оружие, и были готовы его применить против меня и тех, кто мне небезразличен, а тут…