Астроном

– Число Двойры суть отношение характерного времени процесса, то есть времени необходимого для того, чтобы произошли существенные изменения, ко времени эксперимента. В книге пророчицы Двойры, Деборы по-русски, есть фраза: «Если долго смотреть, текут даже горы». Эксперимент должен быть продолжительным и тогда можно увидеть недоступное быстрому взгляду. Когда ты шлифовал линзу, могли ты предположить, что имеешь дело с жидкостью?

Миша оторопел.

– С жидкостью? – переспросил он.

– Да, именно с ней. Стекло – это ведь жидкость, только течет она очень медленно. В старинных соборах, которые восстанавливали после первой мировой войны, профиль стекол оказался трапециевидным. Они простояли в витражах почти тысячу лет, без прикосновения руки человеческой, и…. потекли. В этом эксперименте число Двойры достаточно велико, и перед исследователем открываются неожиданные качества процесса. За год или два наблюдений такого не увидишь!

Так вот, мы предполагаем, будто за прошедшие тысячи лет окружающий нас мир не изменился. Только предполагаем, потому, что наблюдения за ним велись совсем с иных позиций, а полностью доверять записям древних египтян или финикийцев мы не можем. Все существующие исторические теории базируются на времени полураспада радиоактивных веществ. Так определяется возраст археологических находок, костей динозавров и прочих ископаемых диковинок. Но кто сказал, что восемьсот лет назад период полураспада был таким же, как сегодня? Человеку хочется видеть мир неизменным, поэтому он предполагает, что и свойства времени остаются постоянными. На языке формул все это выглядит так:

Lf(x+x)=L(x)

А означает сие, что если функция Лагранжа не изменяется от точки к точки, то пространство нас окружающее – однородно. Понял?

– Нет, – честно признался Миша.

– И не можешь понять, – моментально ответил Кива Сергеевич. – Для этого тебе еще учиться и учиться. Так что реплики о масонах и тамплиерах в дальнейшем оставляй при себе. Иначе я буду говорить с тобой только формулами.

Он встал со своего места, подошел к телескопу и, словно углядев на тускло мерцающей поверхности металла темное пятнышко, дыхнул на него и тщательно затер рукавом. Потом вернулся к столу, сел напротив Миши и заговорил. Тихо, словно взвешивая, пробуя на вкус каждое слово.

– Слухай внимательно. Сегодня я хочу рассказать тебе о том, что в последние годы волнует меня больше всего на свете. Наверное, ты догадываешься, что Бэкон зашифровал свой трактат вовсе не из-за сведений о драконах, какими бы интересными они тебе ни казались. Великий монах удивительным образом прикоснулся к самой глубокой, самой волнующей тайне нашего мира. Вряд ли он добрался до нее своим умом. Во второй части трактата Бэкон намекает на встречу с «халдейским астрономом», который помог ему «увидеть скрытое и прикоснуться к сокровенному». Наука того времени не располагала математическим аппаратом нашего времени, но, понимая суть вещей, можно формулировать самые сложные вещи с помощью самых простых слов.

Итак, тайна состоит в том, что в пространстве нашего мира его Создатель оставил несколько брешей, проходов в иное измерение. Выражаясь современным языком, это те самые точки, где функция Лагранжа изменяется, а ЕІ/NC имеет совсем другое значение.

Кива Сергеевич остановился, словно переводя дыхание. Кадык несколько раз дернулся, пропуская слюну. Миша допил чай и поставил кружку на столик.

– Хочешь еще?

Миша отрицательно покачал головой.

– А где они находятся, эти самые бреши?

Кива Сергеевич одобрительно хмыкнул.

– О! Быка за рога. Их расположение и есть часть тайны. Бэкон называет три такие точки. Одна из них находилась в святая святых Иерусалимского Храма, и после его разрушения, видимо, сменила месторасположение. Вторая тоже располагается на Святой Земле, но где – никто не знает. Бэкон предполагает, что это или Шило, где находился передвижной Храм, или Назарет, место, на котором когда-то стояли ясли и над которым волхвы увидели звезду, или гробница патриархов в Хевроне, где по преданию похоронены Адам и Ева. Звезда, вернее, свечение материи, приобретающей иные свойства, для людей с особым духовным зрением, указывала на место перехода. Встреча с младенцем была для волхвов просто поводом. На самом деле, они искали совсем другое.

Кива Сергеевич улыбнулся. Зубы в приоткрывшемся рту влажно блеснули.

– Вот, как рождаются легенды. Чем ближе к истине, тем туман гуще. В тумане дерево может показаться драконом, а обыкновенная ветка – удавом. Бэкон это хорошо понимал, потому и зашифровал свой трактат.

Так вот, третья точка движется по поверхности земного шара, описывая за год полный круг. Вернее, кругом эту траекторию назвать сложно, она представляет собой довольно замысловатую замкнутую кривую.

– Кива Сергеевич, – не выдержал Миша. – Ну, а что же тайного в этих точках? Для чего вся конспирация?