Астроном

Огонь от той поминальной свечи пятнадцать столетий горел в покоях патриарха. Несколько вместительных колб из голубого венецианского стекла были доверху заполнены желтым искрящимся маслом и по его поверхности плавали фитили. В день нисхождения огня патриарх зажигал от одного из фитилей крохотную свечку, запирал ее в специально сделанный футляр, через который не пробивался ни один лучик света, и передавал мальчику из нашей семьи. Пробраться через узкий лаз, держа в вытянутой руке горячий, пахнущий расплавленным воском футляр, была совсем непростая задача.

Да, я начал рассказывать о своем первом посещении лаза. В первые минуты контраст между влажным жаром, окутавшим здание святилища, и ледяным мраком подземелья приятно поразил меня. Уставшие от многодневной духоты легкие вздохнули с облегчением. Я мысленно представил себе план лаза, который отец столько раз рисовал, и резво пустился в путь. Однако уже через несколько минут мной начал овладевать непонятный ужас. Он усилился, когда пятно света из открытого входа в лаз скрылось за поворотом. Мне начали чудиться ужасные рожи, детские страхи из давно забытых сказок вдруг вернулись и сжали мое сердце каменными пальцами жути. В какой-то момент я даже остановился и решил вернуться, но, припомнив лицо патриарха и его слова о великанах духа, все-таки продолжил путь.

Мой старший брат не мог сопровождать меня, он слишком вырос и больше не вписывался в извилины и повороты лаза. В некоторых местах даже мне, куда более щуплому по телосложению, приходилось выдыхать воздух, чтобы протиснуться сквозь створки каменной щели. Каждое сужение имело имя, и каждое нужно было преодолевать своим, особым манером. Брат подробно описал мне эти приемы, и мы даже отработали самые сложные из них, глубоко зарываясь в плотные скирды соломы на хозяйственном дворе святилища.

По семейной традиции спускаться в лаз мог только один человек. Почему, как, из-за чего: подробности остались за темным занавесом времен. Докатились только смутные отголоски: об отце, якобы умершем в одной из теснин и закупорившему выход сыну, о безуспешных попытках вытащить труп, о расчленении тела на глазах у дрожащего от ужаса ребенка, о седых волосах извлеченного, наконец, мальчика.