Астроном

Вставить камень обратно оказалось куда проще, чем вытащить. Успех придал мне сил, и задвинув на место щеколду, я почувствовал себя совершено бодрым. Когда глаза привыкли к темноте, и сияющий квадрат проема перестал светиться перед мысленным взором, я начал свой путь домой. Сужения показались теперь чуть ли не друзьями; пробираясь сквозь них, я ласково прикасался кончиками саднящих пальцев к стенам и прощался, до следующего раза. Сколько моих предков проползло, подобно мне, через эти каменные загустья, сколько света и добра подарили людям эти мрак и холод.

В день смерти Основателя, первый мой день нисхождения святого огня, все прошло гладко и быстро. Даже камень я сумел отодвинуть, не ободрав пальцы. Правда, мышцы рук болели после этого несколько дней. Все мужчины нашего рода не отличаются физической силой, мы низкорослые, сухие и очень стройные. На протяжении веков нам подбирали жен миниатюрного телосложения, чтобы рожденные ими дети могли без труда пробираться сквозь каменные теснины. Кроме того, начиная с года, мальчиков поят специальным отваром: молоко, крепко заваренное на особом сборе. Состав трав, их пропорция и количество – также тайна нашего рода. Юноша перестает его пить только после того, как служение переходит к его младшему брату.

Несколько последующих лет тянулись очень медленно, в юности все кажется нескончаемо длинным, я рос, набирался знаний, узнавал мир. Конечно, главным днем года был для меня день смерти Основателя. Пробираясь через толпы паломников, наводняющих в предпраздничную неделю наш город, я совсем по-другому смотрел на стариков, убеленных сединами мудрости, взрослых, самоуверенных мужчин, на прочно держащихся за жизнь женщин, на их детей, празднично наряженных и с нескрываемым презрением взирающих на мою скромную одежду. Лицевая сторона мира представлялась теперь не то, чтобы обманом, но скорее напоминала театральный занавес, с нарисованными на нем озером, плакучей ивой, белоснежными лебедями, пухлыми овечками и прекрасной девушкой, играющей на свирели. Только наивный чудак мог принять этот лубок за подлинную картину.