Астроном

Спустя некоторое время разговорились. Больше говорил, на удивление, батюшка. На удивление, потому что обычно мудрые люди говорят меньше, чем слушают. А вообще, плохи те люди, что видят, как человек смущен, как бы он хотел начать разговор, но не может, и не помогают ему в этом. Они ходят с чересчур уж умным видом, словно показывая, что все мы-кто не они, очень и очень отстаем в развитии. И батюшка говорил о смирении. Так говорит о смирении человек, с которым уже все понятно. Который если и почувствует вдруг когда-нибудь в своей жизни себя плохо, то это будет уже точно мимолетное чувство, пошедшее ему на благо. И сила потому состоит в смирении, говорил батюшка, что нет большей радости, чем чувствовать. Но если ты вдруг считаешь, что повелевающие люди более сильны, что ж, ты прав. Но лишь отчасти. А все потому что эти люди-словно сверхсильные существа, боги, не знающие, как управлять собою. А разве есть польза от самолета, не умеющего летать? Вы скажете, что умеете, все-таки, летать на самолете, и что я преувеличиваю, но ведь и летать-понятие относительное. Вы можете уметь летать, но лететь при этом никогда не научитесь. Примерно об этом я говорю, примерно это я имею в виду, когда повествую о смирении. Научившись быть смиренным, возможно, вы и не научитесь летать. Но у вас всегда будет ключ к тому, чтобы лететь, лететь безоговорочно. Я не скажу, что, став смиренными, вы вместе с этим сразу научитесь самым необычным долинам жизни, но поясню, что ничто другое не поможет вам быть более спокойными. А если вы думаете, что смирение-это глупость, у вас есть иллюзия насчет смирения. Быть может, вы понимаете смирение, как намеренный, нарочитый отказ от благ. Ни коим образом. Смирение-это лишь подчеркивание того, что у вас есть. Фокус на сегодняшнем дне, на том, что завтрашнего дня если и существует, то вас он не волнует от слова совсем.

***

Когда солнце стояло в зените, батюшка тоже перешел в финальную часть своего разговора. Он спросил Астронома про маленькие радости его жизни, в то время, как голубь, казалось, фибрами всей души уже показывал, как ему наскучили эти беседы. И я не буду сейчас называть маленькие радости Астронома, хотя бы по той причине, что я их все уже так или иначе назвал. Гораздо важнее, чтобы вы обратили внимание на свои маленькие радости. Потому что их осознанное выделение-первый шаг к постоянству, смирению и спокойствию. Смирение-это осознанное понимание своих радостей, их выполнение, убежденность, что если за весь день вы выполните только эти действия, безусловно, приводящие к вашим радостям, то вам больше не нужно будет ничего, чтобы стать счастливым. Зачастую таких радостей одна, две. Реже-три, потому что смирение-это в первую очередь сравнение себя с зимним лесом. Когда в лесу холодно, пусто, везде сугробы и только мороз, именно тогда открываются голые факты и оголенная правда. И вряд ли вы найдете много чего в этом лесу. Зачастую-только одну-две радости. Для меня это-писать и готовить. Если половину своего дня я потрачу на то, чтобы готовить, а вторую на то, чтобы писать, и при этом буду иметь крышу над головой, то буду счастлив. Для Астронома это, например, путешествовать и запечатлеть на камеру звезды. Для всех это разные действия, только все люди, считающие себя смиренными, сходятся в одном: им не нужно много для того, чтобы быть счастливыми. Зачастую им вообще не нужно ничего, ведь они отрицают счастье. Ведь и положительные эмоции-это только эмоции. В их понимании радуется тело, а не душа. Я не знаю, есть ли душа и может ли она радоваться, но, погуляв по зимнему лесу, редко когда хотя бы на часик-другой не станешь полностью спокойным.

***

На Астронома и его голубя в этот день напала такая размеренность, такая чаша, полная спокойствия, зонтик от дождя, покрывающий полностью от всех бед и невзгод, что они вовсе не хотели уходить из церкви. Выходило, что они были здесь уже без двадцати вторые сутки. Все потому что собирался садиться закат. И самое последнее, как считал сейчас просветлённый мозг Астронома, действие, лекарство от всех проблем, это возвращение к осознанию, что все мы-то, что мы едим. Поэтому вы, конечно, можете есть, что угодно, в том числе и бургеры, пряники, печенья, чипсы. Но вряд ли тогда вы станете просветлёнными и сможете мыслить непредвзято. Тогда и не обижайтесь, что вас будут называть тефтелькой, а характер ваш будет, как у бургера. Ненасытный и злой. Вот я был бы лучше всего бананом или голубикой. По праздникам-творогом. Можно верить или не верить в светлое влияние церкви, но Астроном вместе с голубем настолько посветлели в порыве своих чувств, что не могли уже и мыслить по-другому, кроме как в философском ключе. Голубь стал аристократически поднимать левую лапку, впрочем, может он и всегда так делал. Белый все-таки.

Глава 16.