Астровитянка (сборник)

22.2.Ксения

Субботним утром Ксения улетела на Цейлон.

Замечательно отдохнула, искупалась раз десять в тёплой, как молоко, воде.

После морского купания и горячего душа хорошо сидеть на балконе в толстом махровом халате – пить кофе, смотреть на море и щуриться на солнце. Сидеть нужно в халате непременно на голое тело.

Ксения обожала Цейлон.

Вечером в воскресенье собралась назад в заснеженную Москву.

В аэропорту Коломбо перед дотошным пограничным контролем маялись человек пять братьев-славян. У окошка стоял бритоголовый красивый парень.

– Географическое гражданство?

– Москва! – гордо сказал парень.

«Сибирский москвич…» – подумала Ксения.

– Юридическая защита?

– Ай-би-эм.

– Есть ещё принадлежности?

– Социальное обеспечение от Швейцарского банка.

– В Швейцарии на пенсии хорошо, – сказал кто-то из очереди. – Парень не дурак.

– Во Флориде лучше, – возразил другой голос. – Я уже перевожу туда свои пенсионные выплаты.

В соседних самолётных креслах беседовали две старушки в платках.

– Я и говорю ей: эх, сватьюшка, вот когда ты приезжала ко мне в гости, то я тебе давала сыр без плесени, свежий! А она только улыбается и своё лопочет…

Возле Ксении сели два гурмана-энтузиаста из Киева. Когда они обсуждали последние новости о мариновании лягушачьих лапок, она ещё терпела. Когда они перешли на лучшие способы жарки белок, Ксения стала искать глазами свободное место в салоне. Как назло, всё обозримое пространство было занято. Когда гурманы заспорили о том, считать полупереваренные водоросли в желудке моллюсков мусором или деликатесом, Ксения позвала стюардессу, доплатила и перешла в первый класс. Иначе бы её одолела не воздушная, а кулинарная болезнь, но с тем же результатом.

Ксения ехала на электробусе по московским улицам. Мостовые были черны, декабрьские снежинки летели редко и сразу таяли.

В почти пустом салоне сидели две очень юные девушки и что-то горячо обсуждали. Потом чёрноволосая замолчала и жевательно задвигала челюстью, а другая, симпатичная блондинка, сердито воскликнула:

– Вот приму цианид и буду лежать вся в белом и с розой на груди – вот тогда этот гад зарыдает! Да поздно будет!

В этот момент электробус стоял на светофоре, выключив моторы. В салоне стало тихо, поэтому негромкое восклицание блондинки прозвучало отчётливо.

Тётка, сидящая сзади девушек, вдруг бесцеремонно влезла в разговор:

– Как только ты умрёшь, твой сфинктер расслабится и будешь ты лежать не в белом, а с полными и мокрыми штанами, и пахнуть вокруг тебя будет совсем не розами. А тот гад, если и поплачет денёк, то назавтра его утешит живая красотка. Зато ты будешь валяться холодная и в полной темноте.

– Что вы несёте, тётечка? – взвизгнула девушка, оборачиваясь.

– Правду несу, дура! – отрезала тетка. – Двадцать лет в морге работаю и всё знаю про жизнь и несчастную любовь. Жизнь – не побрякушка, на месть её не меняй. Всё можно исправить, всё перемолоть, вот только душу назад в тело не вернёшь – вылетит птицей, и останется одна вонь…

Махнула рукой и вышла на своей остановке. Светловолосая девушка осталась сидеть, ошарашенная и со слезами на глазах.

– Вот сволочная тётка, всю романтику испортила, – сказала подружка-брюнетка и отправила в рот новую порцию розовой жвачки.

Ксения приехала домой, бросила сумку с ещё мокрым купальником в угол, посмотрела на свою пустую комнату… и тут на неё навалился такой приступ тоски и одиночества, что она села на стул и заскулила, как голодный щенок. Даже электробусная блондинка с напряжёнными отношениями со своим гадом показалась ей счастливее.

Прабабушка Ксении любила поговорку: «Поганое корыто – счастливое».

Ведь если в корыте есть грязное бельё, то это означает семью, взаимную заботу и счастье… А у Ксении – ни корыта, ни счастья…

Она вскочила и бросилась к компьютеру. Есть один человек, который мог развеять её тоску:

– Мушкетёр, ты здесь?

– Привет, Дюймовочка. Не спишь ещё?

С Мушкетёром она разговаривала в Сети уже два года. Она была им просто очарована, одно время надеялась на личную встречу и даже подбросила ему свой номер т-фона. Но он так и не позвонил, и Ксения поняла – Мушкетёр женат.

Но она не отказалась от виртуального общения с ним – слишком уж была одинока. А Мушкетёр был умён и умел её понимать, как никто.

– Какую музыку ты любишь?

– Шорох дождя по листьям.

– Я как-то слышала далёкую флейту в ночном лесу. В моей жизни это была самая щемящая музыка.

Ксения соврала, что она начинающий писатель-одиночка.

Мушкетёр не скрыл, что не понимает современной литературы и не любит нынешние книги, изготовленные коллективно. И что сам он – учитель истории.

Они много спорили о литературе. Ксения была уверена: литература – один из столпов мира, убери его, и вселенная рассыплется на растерянных черепах и больных от горя слонов.

Ксения доказывала:

– Умный человек всегда одинок – у него есть глубокий внутренний мир, в котором он настолько один, что даже может погибнуть там от тоски. Книга для него – незаменимый друг в этом мире. Глупый же человек мелок, внутреннюю вселенную ему заменяет коллективный мир тивисериалов и виртуальный мир шумных компьютерных игр.

Мушкетёр возражал:

– Глупые люди, возможно, ещё более одиноки, только не понимают этого или не говорят об этом. Если у коровы аппендицит, она тоже ничего не может сказать, но живот у неё болит не меньше, чем у человека.

– А у коровы может быть аппендицит?

– Не знаю.

– Вот то-то и оно.

Ксения писала массу неистово-романтических отрывков, надеясь, что когда-нибудь к ней придёт захватывающая дух история, которая соберёт в себя лучшее из написанного и станет книгой, за которую Ксении не будет стыдно.