Астровитянка

Он выслушал их очень внимательно, окаменел лицом и ничуть не удивился реакции Никки, о которой врачи честно рассказали ему.

– Она не позволяет своей смерти диктовать условия своей жизни, – сказал он усталым голосом.

Когда делегация ушла, Джерри спрятал лицо в ладонях и замолчал надолго. Никки была человеком, который притягивает к себе удары. И вот ещё один удар – и самый суровый. Человек, подаривший всему миру надежду на бессмертие, сам оказался этой надежды лишён. Джерри относился к А-классу, но он ещё не проходил процедуру бессмертия – он ждал свою Никки.

Джерри понимал, что ничто не может заставить Никки бездельничать. Императрица просто будет трудиться на износ, пока не упадёт замертво за своим поцарапанным и потёртым рабочим столом. И это случится, по словам врачей, с девяностопроцентной вероятностью в течение ближайшего года, если кардинально не изменить режим жизни Никки. Но как это сделать? И Джерри стал размышлять над этой проблемой. Потому что, если он её не решит, то её никто не решит.

Джерри пришёл на телеканал Тимоти, на встречу с его сыном Лэшли, «самым язвительным телерепортёром всех тиви-каналов». Сам Тим умер десять лет назад, в весьма почтенном возрасте. Лэшли, уже немолодой, в длинных жёлтых шортах и в майке с эмблемой своей передачи, традиционно сидел на высокой табуретке.

Джерри, одетый в обычный деловой костюм, в котором ходил на работу, был усажен в глубокое кресло.

Лэшли, извиваясь на своём стульчике из бара, навис над Джерри как коршун:

– Вы ни разу не давали публичных интервью и заслужили репутацию очень скрытного человека. А тут неожиданно согласились. Почему?

Джерри спокойно улыбнулся:

– Мне не хочется, чтобы меня считали скрытным и что-то скрывающим. Я не публичный человек, а обычный учёный. Внимание массмедиа ко мне попросту неоправданно.

– Ну что же, готовьтесь, сейчас мы вас хорошенько выпотрошим. Вы провели всю жизнь возле королевы Николь. Вас не обижает, что вы прозябаете в её тени?

– Наоборот, меня радует, что я греюсь в её свете.

– Одни считают вас королём, а другие – самозванцем. Ваше официальное положение весьма непросто.

– Если бы вы знали, насколько я равнодушен к статусам и титулам любого толка. Я жил рядом с любимой женщиной, занимался любимой работой, воспитывал обожаемых мною детей – и больше мне ничего от жизни не нужно.

– Почему вы говорите об этом в прошедшем времени? Вы всё ещё работаете и так далее.

– Не обращайте внимания, в последнее время я стал часто оглядываться назад.

– Какие у вас взаимоотношения с принцем Айваном?

– Нас нельзя назвать друзьями, потому что мы слишком редко видимся. Но мы прекрасно понимаем друг друга.

– Вас обоих не мучает ревность?

– Раньше очень мучила.

– О! Об этом подробнее.

– Он ревновал меня к Сюзанне, когда она жила во дворце династии Гринвич, а я его – к Майклу, когда он уезжал с сестрой во дворец Шихин-ых. Айван всегда находил для Майкла потрясающе интересные подарки. Принц упорно это отрицает, но я уверен, что ему помогала его подруга – принцесса Гримальди.

Лэшли досадливо покрутил головой и сменил тему:

– Почему вы отказались от Нобелевской премии за социоматематику?

– Потому что основной вклад в социотеорию внес мой отец, а он не может получить её. И эта премия учреждена Нобелем в качестве поддержки учёных, а моя работа хорошо финансируется и без премий.

– Кроме того, стали бы говорить, что премию вам дали, чтобы сделать приятное императрице Николь.

– Это уже третья причина, но зачем она, если достаточно любой из первых двух?

– Дети редко идут по стопам отцов, почему же вы стали социоматематиком, как ваш отец?

– Бывают времена, когда личные интересы слишком дорого обходятся. Я стал заниматься теорией отца, потому что так было нужно. А когда работающая модель предсказания на основе теории Михаэля Уолкера была создана, то мне социоматематика уже стала интереснее роботостроения, к которому я склонялся в детстве. Расчёт мировых линий отдельного человека, компьютерное моделирование возможного будущего для индивидуума оказалось очень увлекательным занятием.

У каждого должен быть шанс на счастье, и пусть вся мировая компьютерная сеть сутками ломает свои процессоры, но поможет найти каждому интересную работу и интересную жизнь. Счастье отдельного человека достойно стать научной и общественной сверхзадачей. Я горд тем, что мы научились рассчитывать не только будущее человечества, но и будущее отдельного человека.

– А будет ли будущее счастье настоящим, если оно преподнесено на блюдечке?

– Компьютер лишь рассчитывает вашу оптимальную мировую линию, указывает вам наилучшую дорогу. А пройти по ней вы должны сами. Наилучшая дорога вовсе не самая лёгкая; чаще – наоборот, одна из труднейших. Так уж устроена жизнь – оставить в ней след и стать по-настоящему счастливым можно, только получив мозоль от сильного нажима на резец. Или на плуг.