Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

Руководствуясь более сбалансированными соображениями, высказанными Амитом, Шимон Перес предложил более осторожный подход. Он направит от своего имени письмо немецкому министру обороны Францу-Иосифу Штраусу, в котором, поставив его в известность о происходящем, выразит уверенность в том, что немецкое правительство наверняка испытывает неловкость при мысли о том, что Германия оказывает помощь русским и египтянам в осуществлении их планов уничтожения Израиля. Далее он задаст Штраусу вопрос, считает ли тот, что немецкие граждане имеют право работать над производством оружия в таком неустойчивом районе мира, как Ближний Восток, указав при этом на то, что ученые действуют вразрез с намерениями правительства Западной Германии нормализовать свои отношения с еврейским народом. И, наконец, в конце письма он выразит уверенность в том, что немецкое правительство окажет соответствующее давление на своих ученых с тем, чтобы заставить их отказаться от работы в Египте.

Харелу такое сдержанное, по его мнению, отношение к серьезной опасности, угрожающей Израилю, пришлось не по душе. Он чувствовал себя сильно задетым тем, что его советами пренебрегли и остановились на компромиссном предложении Военной разведки.

Все это уже выходило за рамки очередного спора между начальниками двух разведывательных организаций. Амит солидаризировался с молодыми деятелями типа Даяна и Переса, сторонниками Бен-Гуриона, стремившимися к сближению Израиля с Францией и Германией, главным образом в расчете на ядерную программу в будущем.

Харел поддерживал ветеранов МАПАЙ, которые под руководством министра иностранных дел Голды Меир, искали сближения с Соединенными Штатами и отстаивали программу вооружений, основанную на традиционном, не ядерном, потенциале.

Весь Мосад в это время уже занимался программой египетских ракет. Было отчего приходить в отчаяние. Профессор Вильгельм Гросс, один из создателей атомной центрифуги, сепарирующей уран, как будто уже находится в контакте с египтянами. Не исключено, что он ведет с ними переговоры о продаже центрифуги, которая даст возможность Насеру производить расщепляющие материалы.

В Каире находилась также молодая женщина, химик Матильда Розенфледер, специализировавшаяся на химических материалах военного назначения. В Египте был и доктор Ганс Эйзеле, врач концентрационного лагеря, бежавший в 1958 г. из Германии как раз перед тем, как должен был предстать перед судом и держать ответ за свои преступления против человечности.

Агенты Мосада установили, что он занимает сейчас должность военного врача на заводе «135», но нельзя было исключить возможность, что Эйзеле работает над производством бактериологического оружия.

Но все эти сведения казались Харелу недостаточными. Он стремился получить прямые доказательства страшной угрозы для Израиля. Эти доказательства он хотел противопоставить скептикам из Военной разведки и их сторонникам в правительстве.

В сентябре 1962 г. ему показалось, что он получил то, что искал. Бывший офицер вермахта, австрийский ученый Отто Франк Джоклик, явился в одно из израильских посольств в Европе и рассказал поразительную историю. Он только что из Каира. Он принимал участие в разработке ракетной программы. По его словам, египтяне создают так называемую «poor man's» атомную бомбу, содержащую стронций-90 и кобальт-60. Достаточно будет сбросить одну такую бомбу на Израиль — и его земля и воздух будут отравлены для жизни многих поколений. В задачу Джоклика входило раздобыть в Европе материалы для бомбы и доставить их в Египет.

Дополнительные исследования, проведенные Харелом, в основном подтвердили справедливость утверждений Джоклика, хотя мотивы его поведения остались неясными. По его словам, у египтян были в работе две совершенно секретные программы: одна с кодовым названием «Клеопатра» — предусматривала производство бомб типа сброшенной над Хиросимой, и вторая, под кодовым названием «Ибис» — создание радиоактивного оружия, уничтожающего все живое.

И ЦРУ (тоже в то время вовлеченное в это дело), и Военная разведка с Меиром Амитом во главе, по-прежнему не доверяли всей этой информации. Тем не менее в Израиле уже царила паника, инспирированная главным образом страшными историями, которые ежедневно публиковались в газетах и питались сообщениями из Мосада. Теперь, когда показания Джоклика подтвердили все, о чем твердил Харел, остановить его уже было невозможно.

Он принял решение. Официальное обращение к германскому правительству не дало никаких результатов. Приходилось действовать самим. После гибели полковника Хафеза и полковника Мустафы в 1956 г. израильская разведка в своей борьбе с арабами не прибегала к убийствам. Но если немецкие ученые не желают добровольно покинуть Египет, их придется к этому вынудить, хотя Харел и считал убийство методом отвратительным, к тому же, как правило, малоэффективным. Человек редко бывает настолько незаменим, что его устранение может серьезно сказаться на общей ситуации.